Машина

Запись допроса № 4

— Доброе утро.

— Доброе утро.

— Так... значит... мы остановились на ресторане «Объедки». Да?

— Да.

— Расскажите, при каких обстоятельствах вы устроились в этот ресторан?

— Ну, я уже говорил, что толкование гастрономических снов и обеденные туры приносили мне совсем немного денег...

— Немного — это сколько?

— Это где-то 250 — 300 рублей в месяц.

— Вам это казалось мало?

— Да... это... ну, обычно гастробизнес приносит 400 и выше. А тут — 250. И тенденция пошла такая, что ясно стало — будет еще меньше.

— Почему?

— Ну, я не знаю, наверно, потому, что все кинулись на эту псовую охоту...

— На бомжей?

— Да.

— Вы хоть раз принимали участие в псовой охоте?

— Нет.

— А если подумать?

— Нет, я это не очень...

— Вам помочь?

— Не надо...

— Ну?

— Один раз.

— Где?

— В Капотне. Там... была охота.

— Организатор?

— Эпштейн.

— Вовка Перец?

— Да.

— Скольких затравили?

— Всего одного.

— И?

— Ну... на вертеле... пожарили...

— Но вам это как бизнес не понравилось?

— Нет.

— Почему?

— Я с детства не люблю собак. Меня... однажды покусала собака. Уколы потом делали. Вот. И у мамы всегда были кошки. Ну, и потом...

— Что — потом?

— Я честный гастро. Я уже говорил.

— Хорошо. А толкование снов про еду?

— Я же рассказал на прошлом допросе.

— Да... Ну, и как началось с «Объедками»?

— Ко мне подошел в «Метелице» один парень, я его видел раньше у Симоны, он приторговывал солеными ушами. Предложил мне пойти официантом.

— Почему?

— Ну, меня уже достаточно знали в гастрокругах.

— И вы согласились?

— Да.

— Почему?

— Он предложил 300 сразу. А это неплохо для начала.

— Расскажите поподробней о вашей работе.

— Я предлагал меню, располагал, так сказать, клиентов, подавал объедки.

— Кто из известных людей посещал ресторан?

— Известных... там как-то не очень было... не помню...

— Лукавите. Королев не посещал ресторан «Объедки»? Погосов?

— Погосова... да... я видел один раз, а Королева... не помню...

— Что ел Погосов?

— Ел... сейчас... он заказал, по-моему, муравьиные объедки, баранину из муравейника... и потом собачьи, говядину, кажется, и медвежьи.

— Лосятину?

— Да.

— И сколько он заплатил за такой обед?

— Где-то... рублей 100 — 120.

— Сколько стоило самое дорогое блюдо?

— Объедки угрей. Телячья голова. 82 рубля.

— Как это готовили?

— Ну, телячья голова варилась, потом ее помещали на сутки в садок с угрями... и то, что осталось... под белым соусом.

— Значит, вы утверждаете, что Королев не посещал ресторан «Объедки»?

— Я не знаю, может, он и посещал, но я его там не видел.

— Так. Теперь расскажите, почему вы ушли из этого столь выгодного вам места.

— Риск.

— Боялись ареста? На вас это не похоже.

— Открылись два сильных места — ресторан «Потроха» и бар «Теплая кровь». Их держал Сережа Говноед, а у него с нашим Тосканцем всегда были проблемы, еще когда они держали вместе «Соленые уши».

— И вы испугались?

— Было два налета, в первый раз нам испортили печи, а во второй бросили в питомник фосфорную петарду. И шесть животных погибло.

— Когда вы ушли из ресторана?

— В начале ноября.

— И чем потом занялись?

— Ну... розничная торговля... так, по мелочам...

— Что вы считаете мелочью? Сушеную кровь? Маринованные глаза?

— Да нет... с глазами и кровью я не связывался... я торговал рептилиями.

— А парным мозгом?

— Никогда.

— Никогда?

— Нет.

— M-да... Я вижу, вы выводов из нашей прошлой беседы не сделали.

— Да, я сделал, но с мозгом я точно дело не имел... зачем мне... на рептилиях можно вполне прилично...

— Вы будете дурака валять?

— Я не валяю дурака, просто я с мозговыми ребятами никогда не имел бизнеса, они просто так никого не...

— Вы этого хотите?

— А-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а!! А-а-а-а-а-а-а!!

— Еще хотите?

— Ай! Нет, не надо... а-а-а... не надо больше...

— Кто с вами работал по мозгу и по сушеной крови?

— Ой... я... это... а-а-а...

— Не тяните время. Вытрите. И отвечайте быстро.

— Ну...

— Без «ну»!

— С мозговыми... я законтачил, еще когда делал буженину... там... был Витя Мукомол и Топленый. Они мне предложили торговать сначала обезьяньим мозгом, а потом, когда вышел Указ, то они уже поставляли олений и собачий мозг. Потом Топленый сказал, что у него на базе есть довоенная сухая кровь. И мы поехали туда, и там у него были восемь ящиков с кровяными брикетами. И он предложил мне взять пару ящиков.

— Какие это были брикеты?

— Довоенные, в виде бруса. В кварцевом песке.

— Какое клеймо на них было?

— Два клейма: «Сергиев Посад» и «Институт Крови и Плазмы».

— Сколько вы продали мозга и крови?

— Трудно сразу сказать... можно, я подумаю... и точно скажу?

— Хорошо. Теперь вот что меня интересует. Ваш privat-гастро.

— Вы... не имеете права спрашивать меня об этом. По Конституции я не обязан...

— Вы этого хотите?

— А-а-а-а-а-а!!!

— Ваш privat-гастро!

— О-о-о-о-о... твари... а-а-а-а...

— Не тяните время.

— Ой...

— Ну, что, еще хотите?

— Не надо...

— Говорите быстро, время дорого.

— Я... о-о-о... я это... не знаю, что... не знаю, с чего начать...

— Холодная закуска. И быстро, быстро, быстро!

— Ну... яйца пи-тан, холодец свиной... гады сраные... устрицы, пармская ветчина с дыней... соленые грузди... щука фаршированная... суши...

— Горячая закуска?

— Жульен из белых грибов, шампиньоны, фаршированные мозгами, раковые шейки в кисло-сладком соусе...

— Так. Суп?

— Ван-тан... окрошка мясная... буйабес... шурпа... монгольский гороховый суп... щи с осетровой головизной...

— Горячее?

— Я не обязан отвечать! Это нарушение Конституции! Я напишу жалобу Генеральному прокурору!

— Жаловаться — ваше неотъемлемое право. А мое право знать все о вашей преступной деятельности.

— По Конституции я не обязан...

— Вы хотите, чтобы было плохо?

— Я требую адвоката!

— Вы хотите, чтобы было плохо? Этого хотите? Этого? Этого?

— А-а-а-а-а!!

— Я вас предупреждал.

— А-а-а-а-а... о-о-о... а-а-а-а...

— Ну, чего вы добиваетесь?

— А-а-а-а-а...

— Еще хотите?

— Не... не надо...

— Итак. Горячее?

— Я... это... они...

— Горячее?

— Говяжья грудинка под соусом бордёлез... сволочи вонючие... форель «Блау»... пельмени сибирские... чжусунь чаожоу...

— И всё?

— Кролик по-лионски... стерлядь паровая... всё.

— Вам не надоело? Мне что — клещами из вас тянуть? Хватит паясничать!

— Темпура, свиная отбивная с луковым пюре, солянка московская, альбондигас ен сальса де альмендра, звински рэбра з кисело зелею, чоп сви, зильбулар мед коритзёс, тань су ю, курник, бефстроганов, летучая мышь по-мадрасски.

— Ну вот, другое дело. И вам же самому легче. Так. С этим ясно. Теперь перейдем к главному, так сказать. К Машине. Значит, вспомните как можно точно: когда, где, от кого и при каких обстоятельствах вы впервые услышали о Машине?

— В ресторане «Бычий цепень», позапрошлым летом, от Рафика.

— Рафика Шпигуна?

— Да.

— И что он вам рассказал?

— Он сказал, что... ну, наклевывается дело такое. Очень выгодное. Есть команда, они придумали такую Машину, которая слова трансформирует в еду.

— Поподробней.

— Не, ну тогда он не говорил подробней, он сам ничего не знал. Сказал, что дело очень серьезное, Машину разрабатывали три каких-то головастых профессора, и сейчас момент капвложений, и, если я не дурак, я могу поучаствовать.

— А вы?

— А я... стал спрашивать конкретно: что это за Машина? И как она превращает слова в еду. Ну, Рафик, он не очень продвинут в хайтеке, поэтому он пообещал свести меня с одним парнем из команды, но с условием, что я обязательно поучаствую. И через пару дней в этом же месте мы встретились и к нам подсел один парень. И рассказал в двух словах.

— Что, устройство Машины?

— Приблизительно.

— Как приблизительно?

— Ну, он рассказал, что Машина будет действовать по следующему принципу: входит клиент в зал, там стоит Машина, стол, сервированный на одного, или на нескольких, это уже зависит, вот, и клиент произносит какое-то слово или фразу. Если относительно дешевый заказ — слово. Если дорогой — фразу. Любые, самые неожиданные слова, ну например: Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. Или: СНЕГ.

— Так.

— И Машина эти слова как бы переводит на язык еды, изготовляет эту еду и подает на стол. И клиент ест.

— А что значит — переводит? Что, клиент говорит «СНЕГ», а появляется утка с яблоками? Говорит «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ», а вылезает фаршированный баран?

— Нет. В том-то и дело, что Машина изготовляет свои блюда.

— И что это за блюда?

— Я тоже тогда это не мог понять. Но он просто сказал — это сложные комбинации протеинов, жиров, углеводородов с различными вкусовыми добавками. Но качество — высочайшее.

— И что было потом?

— Он сказал, что дело очень крутое, что прибыль будет 200 — 300% и что дает мне на размышление полчаса. Ну, и я подумал и вложился.

— Сколько?

— Четыре тысячи.

— И сколько у вас осталось?

— Полторы.

— Почему же вы так быстро решили вложиться в какую-то малопонятную Машину?

— Не знаю... я всегда доверял своей интуиции. Просто почувствовал, что дело действительно интересное и перспективное. Внутренний голос подсказал.

— Когда вы первый раз увидели Машину?

— Где-то через полгода.

— При каких обстоятельствах?

— Мне позвонил Рафик и сказал, что «карусель завертелась». Мы встретились у «Муравьиных яиц», он посадил меня в свой мобиль и отвез к такому серо-зеленому зданию на проспекте Вернадского. Мы вошли туда, там был офис фирмы по изготовлению мягких стекол. Через этот офис спустились в подвал. Там стояла Машина. Это был такой не большой, но и не маленький зал, совершенно белый, с белым столом и белой Машиной. Довольно красивый дизайн. Машина, как такая огромная улитка, наползала на стол. И рядом с ней были трое в белом, операторы Машины.

— Кто конкретно?

— Сева Мороз, Буритери и Саша Куриный.

— И что произошло после вашего приезда?

— Да, конкретно — ничего. Просто Буритери долго говорил со мной и отчитался по деньгам, ну, когда возврат и какие проценты.

— И какие же проценты?

— Как и договаривались — 25 процентов.

— Так. И все?

— Нет, ну, Буритери мне тогда сделал предложение войти в команду.

— Это помимо вашего денежного участия?

— Да. Он предложил мне поработать помощником официанта.

— На каких условиях?

— Сначала сотня после каждого ужина. А потом — больше.

— Вы сразу согласились?

— Да.

— Ясно. Теперь... мы подходим к главному, так сказать. До ареста и конфискации вашей группой были осуществлены десять ужинов. Так?

— Так.

— Машина работала десять раз.

— На моих глазах — да.

— Ужин № 1. Подробно, с именами, ценами, датами и нюансами.

— Ну, первый ужин был в... начале октября, кажется, третьего или четвертого. Вечером. В десять часов. Я приехал где-то к половине девятого, принял душ, вымылся лавандовым мылом, надел белый фрак. Мне напудрили и напомадили лицо, и я встал с другим помощником официанта у правой стены. А двое официантов стояли у левой. В десять вошли два клиента. Значит, я сразу скажу, что фамилий этих первых клиентов я не знаю, потому что это были совершенно неизвестные в гастрокругах люди. Единственно я знаю, что его звали Аристарх, а ее Светлана. Вот. Ну, вошли, сели. Церемониймейстер объявил им условия и цену и последовательность ужина.

— Какая была цена?

— Сто рублей за букву.

— Так.

— И началась процедура. Они пошептались, операторы настроили Машину, и мужчина произнес: «СВЕТИК».

— Одно слово?

— Да. Машина заработала. И где-то через двадцать минут на блюдо, которое стояло на столе, из Mашины стал вылезать такой пищевой конструкт сложной формы...

— На что он был похож?

— Трудно сказать... ни на что. В этом, наверно, и весь кайф. Если б он был на что-то похож — зачем тогда Машина? Иди на кухню и готовь.

— Но все-таки, какие-то ассоциации у вас вызывал этот пищевой конструкт?

— Я... не знаю. Конкретно... ну, что-то такое из медицины и... архитектуры. И ботаники еще, наверно. Ну, и по цвету это было очень необычно.

— Какой был цвет?

— Там был такой... переход от темно-фиолетового к оранжевому, но очень такой плавный и через такие... изгибы как бы... каждый изгиб был уже другого цвета... и все это перетекало постепенно. Необычно и красиво. И запах.

— Какой?

— Не могу точно сказать... но очень насыщенный и такой... аппетитный.

— Ну, мясной, рыбный, овощной? Какой?

— Это сложная комбинация разных запахов.

— Приятных?

— Конечно. Не говном же должно пахнуть...

— Так. И что потом?

— Потом мы с официантами подошли к столу, и официанты стали расчленять конструкт.

— Как?

— На порции. Это довольно сложная работа. Высший пилотаж, так сказать. Это не просто — индейку разрезать или торт. Они вырезали из конструкта куски разной формы и цвета и выкладывали на тарелки клиентам. Подали напитки. И отошли к стенам. А клиенты стали есть.

— Что они говорили?

— Хвалили. Говорили, что никогда ничего такого не ели.

— Сколько продолжался ужин?

— Часа два с половиной.

— Они все съели?

— А как же. Конечно.

— Расплатились и ушли?

— Расплатились и ушли.

— Сколько заплатили?

— Семьсот с чем-то.

— Так. Ужин № 2.

— Где-то дня через два мне позвонил Буритери. Я приехал. Там был один клиент. Витя Мягкий.

— Отлично. И?

— Он заказал: «ВЫТКАЛСЯ НА ОЗЕРЕ АЛЫЙ ЦВЕТ ЗАРИ».

— Так много?

— Ну, а чего ему деньги жалеть?

— И что получилось?

— Такая... пирамида... сине-лиловая... вытянутая такая... и как будто сквозь нее что-то прорастает. Лимонно-желтое. И шары, шары такие пористые. Но он всё, конечно, не осилил.

— Много осталось?

— Почти половина. Он пару бутылок шампанского выпил, потом еще коньяку добавил. А потом заказал бутылку своей водки, «Мягкая», и сказал: «С почином вас, ребята. Навалитесь!» И мы выпили и стали есть. А он курил и нас теребил.

— И во сколько ему это обошлось?

— Три тысячи двести рублей.

— Так. И что вы можете сказать по поводу вкуса этого конструкта?

— Ну... трудно... что-то... нет, ну, во-первых, он из многих частей состоит. И части разные на вкус, и важно, в какой последовательности ты ешь. Но... я даже не знаю, с чем это можно сравнить. Там, все эти части, они не только разные на вкус, но еще и по консистенции разные.

— Как это?

— Одну ешь — вроде паштет с орехами, и вдруг она переходит в такой сочный кусок какого-то мяса в каком-то белом таком желе... а рядом сразу что-то хрустит, что-то из слоеного теста, потом что-то раз — и потекло, а потом опять мягкое... ну и так далее.

— Ужин № 3?

— Номер три... так... это была женщина. Но я ее никогда нигде не видел. Она не из богемы и не из буржуев.

— Имя, фамилия?

— Не знаю, честно говорю.

— Ой ли?

— Ну, чего мне скрывать-то... я же все вам говорю. Женщина. Так, одета... вполне со вкусом, но без широты. Посидела, подумала, потом сказала: «БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ». Машина заработала. И через минут сорок выползла такая... ну, как тропическая гусеница. Разноцветная, с такими овалами и сеткой... а в центре воронка с красивой глазурованной поверхностью. Мы расчленили очень красиво, подали. Она заказала французское, кажется, вино. И выпила полбутылки. Съела где-то всего одну треть. Цена вполне скромная: 1400.

— И вы опять доедали?

— Конечно.

— Ужин № 4?

— Так... а! Это была веселая компания. Вы их знаете, конечно. Пятеро: Паша Разноглазый, Сережа Бильярдный Шар, Вика Плющевич, Маша Лиса-оборотень и Шептуля Эсэсовец.

— Еще бы.

— Они пришли уже в духе, долго разглядывали Машину, прикалывались. Потом Паша Разноглазый взял лист бумаги и предложил всем составить одно предложение из пяти слов, не произнося их вслух. Он распределил, кто придумывает существительное, кто прилагательное, кто глагол, и так далее. Каждый писал на бумаге свое слово и заворачивал его, чтобы никто не видел. И у них получилось: «ГНИЛОЙ БУРАТИНО ТРЕБУЕТ МОДНОГО КЛЕЯ». Они долго смеялись, и Сережа Бильярдный Шар заметил, что это совсем реалистическая фраза, значит, им пора тушить свет и расползаться по разным мирам. Маша Лиса-оборотень сказала, что всегда готова, а Шептуля Эсэсовец сказал, что ему уже некуда ползти. Потом Паша Разноглазый громко проблеял эту фразу. И Машина заработала. Часа через полтора из нее выползло такое овальное, как бы приплюснутое яйцо. Полупрозрачное. И внутри этого яйца... как сказать...

— По-русски.

— Ну... это был... такой очень сложный город или завод. Трубы какие-то, переплетения... и все это стягивалось к центру яйца. А в центре... что-то было такое... серебристо-голубое... похожее на череп лошади с грибом. Но это был не череп. Да и не гриб. И они заказали шампанского, а Шептуля Эсэсовец — апельсиновый сок. Очень долго ели. Часов пять. И много говорили. Так много, что у меня голова закружилась. Но съели все. До крошки. Стоило это им три семьсот.

— Ужин № 5?

— Сейчас... дай Бог памяти...

— Мы поможем, если что.

— Не надо. Значит... двое. Лешечка и Ленечка. Это люди питерской сцены, так что я их не знал. Они пришли слегка пьяные, и сначала Ленечка сел Лёшечке на колени, и они так сидели, раскачиваясь. И шептались. А потом Ленечка предложил сначала нюхнуть, а потом уже «покушать по-легкому», как он выразился. Нюхнули. И долго препирались, кому делать заказ. Каждый предлагал, чтобы сделал другой, а тот, в свою очередь, отказывался в пользу друга. И это длилось очень долго. Потом все-таки Ленечка сделал заказ: «НЕ МУЧАЙ МЕНЯ!». И Лешечка сразу стал целовать ему руки. Из Машины вылезло что-то обтекаемое, гладкое, но многослойное, как такая расплющенная подводная лодка. И она словно была из многих-многих слоев такой очень красивой березовой коры... трудно, конечно, описывать пищевые конструкты...

— Это важно для дела. Фотографии, конечно, больше помогли бы, но за неимением оных, так сказать... продолжайте.

— Да. Фотографировать конструкты категорически запрещалось. Это было нерушимым правилом.

— Это нам известно. Продолжайте.

— Вот. Лешечка и Ленечка, значит. Они пили совсем мало... полбутылки белого вина. И съели только несколько кусков. Заплатили они что-то около тысячи трехсот.

— Всё, по ним?

— Да, всё.

— № 6?

— Потом пришла сразу большая компания. Человек десять — одиннадцать. Некоторых я не знал. Но там была Света Носорог, Валера Манекен, Дима Козлевич, Саша Пятилетний, Боря Жид и еще... я помню Ирену Уж.

— А Крокодила там не было?

— Нет.

— Точно?

— Я достаточно хорошо знаю в лицо Крокодила.

— Продолжайте.

— У них уже была домашняя заготовка, записанная на бумаге. Света Носорог прочитала ее Машине: «ПОКА ДЕВОК МЫ ЕБЛИ — ВЫПЛЫВАЛИ КОРАБЛИ, А КАК КОНЧИЛИ ЕБАТЬ — СТАЛИ БАРЖИ ВЫПЛЫВАТЬ». Машина работала часа два. За это время они успели сильно напиться. То, что выдала Машина, не помещалось на одном столе, и пришлось подставить еще один стол. Этот конструкт был неожиданно простым. Я думал, что вылезет что-то сложное, витиеватое. Но у Машины своя логика. Это... логика... я не знаю... как ее обозначить...

— Не отвлекайтесь. Рассказывайте конкретней.

— Ну... это... вылез такой совсем простой по форме цилиндр. Цвета сливок. И когда мы с коллегами стали его расчленять, внутри оказались такие полые темно-красные лакуны, наполненные такими... нет... это нельзя описать... такое... твердо-рассыпчатое, напряженное, очень компактное, но и лихо встроенное... — очень притягивали внутренности этого конструкта. Вот. Мы выложили первые порции на тарелки, а Света Носорог предложила своим друзьям обойтись без вилок и ножей и кормить друг друга руками. Они все так и сделали. Ели и пили. И совершали разные... действия. Теребили нас. Всех перемазали. А в конце Света Носорог приспустила штаны и предложила всем «приложиться к потному иконостасу». И все встали на колени и поползли к ней. И приложились.

— Сколько они заплатили?

— Около восьми тысяч.

— Они платили налом?

— А у нас вообще платили всегда налом.

— Вот как? Вы об этом ничего не сказали.

— Извините, забыл.

— Так. Поехали дальше. Ужин № 7.

— Обыкновенная семья из трех человек. Отец, мать и дочь лет десяти. Я их никогда не видел. Просто состоятельные люди. Пришли, посмотрели и заказали: «МЫ ЛЮБИМ ДРУГ ДРУГА». Вылезла такая... как бы перевернутая черепаха розовато-коричневых оттенков. Они пили только сок и минеральную воду. Съели все. А вот сколько заплатили, точно не помню... где-то, должно быть, не более 1700.

— Ужин № 8?

— А! Это был самый необычный ужин. Пришел Андрюша Углозуб. И привел семь своих жен. У него был день рождения. Его-то вы хорошо знаете.

— Его все хорошо знают. Дальше.

— И он придумал такую необычную форму заказа: семь его жен разделись и сели за стол с завязанными глазами, а он что-то с каждой быстро делал — целовал, колол иголкой, лил воду на голову, кричал в ухо, мастурбировал, душил и нежно гладил. И все они что-то произносили. А в центре стола стоял аудиокомпьютер. Он записал все реплики, грамматически обработал и составил из них одно предложение: «АЙ, НУ ТЫ ЧЕГО С УМА СОШЕЛ, ТОЛЬКО НЕ ДО СМЕРТИ, АНДРЮШКА, СЛАДКИЙ HILFE ШВЕЙК УБЬЮ!» Машина трудилась два с половиной часа. Мы подставили три стола. И выползла такая фиолетовая гантеля в окружении каких-то мелких... таких... не то комет, не то сперматозоидов... они облепили эту гантелю густым роем. Мы уже собрались расчленять, но Углозуб нас остановил и сказал, что они сами все «препарируют». Он достал много ниток и продел концы через свои зубы и зубы жен. И натянул нитки. И этими нитками они разрезали пищевой конструкт на множество частей. Он заказал оцинкованное ведро водки и попросил принести эмалированную кружку. Встал у ведра и запел: «Там, где рыбка шевелилась...» И черпал по полной кружке из ведра и давал выпить каждой жене. Все выпили по полной кружке, даже немка. Потом он стал всех кормить, бормоча каждой что-то свое...

— Что же он конкретно бормотал?

— Я не помню всего... что-то: «на причастие!» или «я уже все отослал».

— А жены?

— В основном они смеялись. Только одна все время читала Швейка и мало обращала внимание на происходящее, а другая плакала и бормотала что-то по-английски. Потом Андрюша Углозуб зачерпнул и дал выпить им по второй кружке водки. Сам он совсем не пил.

— Почему?

— Понятия не имею. Но как только жены стали пьянеть, он тоже как бы опьянел, разделся до пояса, влез на стол и прямо на остатках конструкта стал плясать и петь. И топал сильно, разбрызгивая остатки. И кричал: «Потрясите мозгом, потрясите!» Потом они выпили по третьей кружке. И началось совсем что-то мало понятное...

— Что именно?

— Ну, жены сильно захмелели, некоторые попадали на пол, некоторые плясали вокруг стола. А Углозуб то плясал на столе, то спрыгивал и обцеловывал жен, то просто бил их. И кричал разное: «ты мне сделала!», или «на виадук, подлая!», или «дай понюхать руку, ангел!» Немку сильно рвало. Потом Углозуб сам упал и заплакал. Самая трезвая жена, ее, кажется, звали Вера, расплатилась: семь тысяч рублей. Потом Андрюшу Углозуба две жены взяли под руки и повели. А он рыдал навзрыд и бормотал: «Господи, помилуй!» Ну, и жены тоже уползли. И все.

— Ужин № 9?

— Мамлей.

— Что, Мамлей?

— Ну, Мамлей пришел тогда ужинать.

— Так. Как это происходило?

— Очень просто. Хотя это единственный случай, когда клиент за ужином сделал два заказа. Мамлей пришел, тихо поздоровался, сел. Так вот ручки потер и осторожно заказал: «ОН ЛЮБИЛ ПРЕВРАЩАТЬ ПРОКЛЯТИЕ В АКТ БЛАГОДАТИ». Машина поработала часа полтора и выдала что-то такое вроде цветущего гроба. Такое... черно-красное. Мы расчленили, положили ему красиво на тарелку. Он заказал минеральной воды и стал быстро есть и мелко-мелко бормотать... что-то такое одобрительное, типа: «вкусненький ты, субстанциональненький». И так постепенно съел все. Мы три раза наполняли его тарелку. А потом губы вытер салфеткой и сказал, что хочет сделать еще один заказ. Ну, пожалуйста. Он подумал так немного и произнес уже погромче: «ОН ДОСТОИН ЗАВИСТИ К САМОМУ СЕБЕ». Через час выползла такая бугристая загогулина сине-бурого цвета. И Мамлей как только увидел пищевой конструкт, так дико захохотал. Мы расчленили, он стал есть, запивая водой. И все время хохотал. Так, что изо рта летело во все стороны. Но съел все. И заплатил довольно кругленькую сумму: шесть семьсот.

— Дальше. Последний, десятый по счету ужин, во время которого вы были арестованы. Расскажите как можно подробней вообще про этот день, 29 декабря, как он начался для вас, что вы делали весь этот день до самого вечера, то есть до начала ужина.

— Этот день... начался вполне обычно.

— Подробно, подробно! Как проснулись, что делали утром, и так далее.

— Проснулся около двенадцати. Зимой я раньше никогда не встаю. Потрогал своих женщин немного. Потом пошел в подвал. Принял гидромассаж, промыл кишечник. Поднялся в мансарду. Покормил варана. Позавтракал. Повисел немного. Потом оделся, полетел в город. Купил новую маску и шарниры. Зашел к Ване. Он мне показал воскресные банки GASTRONETa. Мы походили немного, потом полетели в «Теплую кровь», съели по кэнсеру, выпили по паре бладов. Ваня предложил слетать в «Дубинушку» и там слегка поразмять члены. Но я сказал, что у меня вечером работа и мне надо быть в форме. Тогда он набрал Топленого, а тот сидел уже в «Рвотном порошке» со своими карлицами. Ну, Ваня пожелал ему сладкого блёва и сказал, что он один полетит в «Дубинушку». А я вернулся домой, походил с женщинами, посмотрел VIVI. Ну, а около семи потихоньку стал собираться, надел корсет, вставил новые шарниры, покрасился. И к девяти я уже был в машинном зале. И вскоре приехали клиенты.

— Так. Перечислите их подробно.

— Министр связи, министр обороны, министр энергетики, министр безопасности. С ними были еще восемнадцать человек.

— Кто?

— Ну, разные куклы: софты, слюнявчики, зооморфы, павлушки. Клиенты распорядились поставить стол буквой Т, сами сели по центру, а куклы — вокруг. Потом министр обороны велел всем, включая нас, подать шампанского. Встал с бокалом и сказал, что сегодня они наконец приняли бюджет России. Все зааплодировали. Он сказал, что они мудохались с бюджетом три месяца и теперь могут с чистой совестью отдохнуть. И что отдыхать они будут убойно. И просил всех присутствующих правильно распределить энергию на предстоящую ночь. А министр энергетики добавил, что он сочно проконтролирует каждого. И все захохотали.

— Скажите, каким образом люди такого ранга попали в машинный зал?

— Это все дела Буритери. Как он на них вышел, я не знаю. Может, они через своих гастронавигаторов вышли на него. Но я не в курсе. Просто он мне накануне сказал, что придут бритые медведи.

— И все?

— Поймите, я же всего-навсего помощник официанта!

— Не скромничайте. Вы известная в гастрокругах личность. Вам помочь вспомнить?

— Я ничего не знаю, клянусь! Что значит — помочь?! Сразу, что не так — и помочь?! Я честный гастро! Я на вас ROGатым донесу!!

— Не кричите, успокойтесь. Мы вернемся к этому вопросу попозже. Продолжайте.

— Ну... вот, вы меня сбили... я не помню, на чем я...

— Министр энергетики попросил всех экономить энергию.

— Да. И потом министр обороны объявил конкурс на лучший заказ для Машины. И все стали называть, каждый свое.

— Что же они называли?

— Кто во что горазд... «ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ», «РАБОТА НЕ ВОЛК, В ЛЕС НЕ УБЕЖИТ», «КОНЧИЛ ДЕЛО — ГУЛЯЙ СМЕЛО!», «МЫ СДЕЛАЛИ ИХ!», «ПУСТЬ ДЕНИСЕНКО И АРЕФЬЕВ ПОСОСУТ!», «ДРУЗЬЯ ПОЗНАЮТСЯ В БЮДЖЕТЕ», кто-то хотел что-то из латыни, но мы сразу сказали, что Машина рассчитана только на русский язык. Потом, кажется, министр связи предложил просто: «БЮДЖЕТ РОССИИ». Но министр обороны забраковал, сказав, что они не каннибалы и жрать своё дитя не будут. Вообще он все забраковывал. Министр безопасности предложил просто: «МОЯ БЕЛАЯ ГОЛАЯ ЖОПА». Все смеялись, но это тоже не прошло. Вообще было много пословиц и поговорок, но ни одна не прошла, и все стали укорять министра обороны. Потом, когда выпили еще шампанского и уже все хотели есть, его просто захлопывали, когда он говорил, что «нужен слоган со смыслом». Тогда он сказал — делайте как знаете. И министр безопасности предложил высказаться куклам. Ну, там пошло какое-то бормотание, что-то они предлагали, типа: «ХОРОШО-ХОРОШО-ХОРОШО!», «ПУК+ПУК=ПОКАКАТЬ», «ОЙ, ПОДУШЕЧКА НАША!» или «Я ХОЧУ СЧАСТЛИВО ЖИТЬ!» Разную чушь. А один зооморф, маленький такой, с головой тапира, все время молчал и жевал язык. А потом, когда все высказались, он вдруг тихо произнес: «УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ, АРШИНОМ ОБЩИМ НЕ ИЗМЕРИТЬ; У НЕЙ ОСОБЕННАЯ СТАТЬ — В РОССИЮ МОЖНО ТОЛЬКО ВЕРИТЬ!» И все сразу стихли. А министр обороны спросил: «Это ты сам придумал?» Зооморф ответил: «Не знаю, батько». Министр обороны спросил: «Голосуем?» Все проголосовали «за». Ну и началось. Но Буритери сначала волновался: хватит ли протеина? К счастью, хватило. То есть... извините... к несчастью...

— Для нас — к счастью. Продолжайте.

— Ну... Машина заработала, они еще выпили шампанского, стали теребить кукол, свистеть. Но когда из Машины полезло, все стихли.

— И что же полезло?

— Я такого никогда не видел. Это... нет, я не могу это описать.

— Ну, хоть на что похоже?

— Это... такое... нет. Я не могу... Знаете... чего-то у меня голова болит...

— Хорошо. А что происходило в зале?

— Там начался настоящий пир. Они заказали очень много разной выпивки, ели, кричали, хохотали. Потом пели песни. А потом началось теребилово. А когда все уже сильно напились и повалились, министр обороны сказал: «Ну-ка, хуй-грустеня, вжарь камаринского!» И заказал музыку. И тот самый зооморф с головой тапира влез на стол и стал плясать камаринского, а павлушки ходили вокруг и кланялись. И это было так... так... он головой так делал, а потом ногами... так... и... приседал... приседал... а... они... они... это... и... я... я... я... гад... ы... я... не знаю... я... это... и почему... почему... по-че-му только я? Почему? По-че-му-у-у-у? А? А?

— Успокойтесь.

— Почему я должен? А? Почему я должен? Почему я должен?

— Успокойтесь. Вы никому ничего не должны.

— Почему я должен? Гады! Почему я должен? Гады! Я ROGатым донесу!

— Выпейте воды.

— Я ROGатым донесу! Я все ROGатым донесу!

— Так. На сегодня хватит. Прочтите и распишитесь внизу.