Ночные гости

Василий улыбнулся в темноте, поправил подушку:

— Нет, Рай. На поклон к Борисенко мы с Коробкиным не пойдем. Я ему не мальчик, чтобы футболить меня.

— Ну, а что ж вы делать будете? — сонно пробормотала Рая.

— В партком пойдем.

— Ну, зачем так сразу. Испортишь только с Борисенко отношения, и все...

— Так что ж я ради этих вот хороших отношений брак гнать буду?!

— Да не кипятись ты, Вась, — повернулась к нему Рая. — Вы же толком не знаете, а в бутылку лезете. Может, ОТК тут и ни при чем.

Василий засмеялся:

— Привет. Что ж, весь цех портачит?

— Разобраться нужно, а не спешить.

— Мы уже разобрались.

— Что-то не верится...

— Тебе все не верится. Спи лучше, умненькая...

— Что ты рот-то мне затыкаешь? Я что, по-твоему, совсем дура что ли?!

Василий обнял ее:

— Ну, успокойся. Решим мы все это. А в партком идти все равно придется.

Рая вздохнула, прижимаясь щекой к мужу:

— Смотри. Тебе там инженером работать.

— Таких, как наш Борисенко, надо давно б списать на свалку.

— Как бы он тебя не списал.

— Не спишет. За правду еще никого не списывали. Вот за брак его спишут. Не сегодня, так завтра...

В дверь позвонили.

— Привет родителям! — засмеялся Василий, отбрасывая одеяло.

— Кого это так поздно принесло, — зевнула, садясь на кровать, Рая.

Быстро натянув тренировочные брюки, Василий прошел в коридор, зажег свет и отпер дверь.

На пороге стояли двое в демисезонных пальто и с большими плоскими кепками на головах. Тот, что повыше, держал в руке небольшой чемоданчик. Они сдержанно улыбались.

Щурясь от яркого света в коридоре, Василий несколько секунд смотрел на них, потом развел руками, засмеялся:

— Мать честная... Георгий!

Гости заулыбались сильнее, высокий шагнул к Василию, проговорил с сильным акцентом:

— Здравствуй, Васылий, здравствуй, дарагой!

— Господи, Георгий!

Они обнялись, смеясь и тиская друг друга.

— Да проходите же вы! — смеялся Василий. — Рая! Иди скорей! Гога приехал!

За руки он втащил гостей в коридор:

— Откуда? Неужели из Ровно?

— Из Питера, Васылий. Мы праездом. Завтра поезд в дэвять вэчера. Ты извини, дарагой, что так поздно...

— Да что ты, что ты! — замахал руками Василий.

— Пазнакомся, это Шота, — представил высокий своего спутника, аккуратно снимая кепку.

— Очень приятно! Раздевайтесь, будьте как дома! Рая, да где же ты?!

Появилась Рая в красивом новом халате:

— Георгий! Ну ты даешь! Чего ж ты не предупредил, мы бы встретили!

Вместе с Василием они выдвинули письменный стол на середину комнаты.

— Паркет нэ поцарапали? — наклонился Георгий, засучивая рукава.

— Да нет, ничего, — успокаивающе махнул рукой Василий.

Рая постелила на стол клеенку, потом положила чистое полотенце. Георгий разместил на полотенце принесенный из кухни кружок и аккуратно накрыл его вафельным полотенцем. Из кухни вышел Шота. Рукава его белой рубашки были также засучены, в руке он держал маленький шприц:

— Все гатово.

Рая качнула головой:

— Ой, боюсь я, ребята...

Василий обнял ее за плечи:

— Ну, успокойся, сколько можно.

Шота прижал свободную руку к груди:

— Раечка, я вам клянусь, вы дажэ глазом нэ маргнете. Садытесь, все будет харашо.

— Садысь, Рая, садысь, нэ бойся.

Василий тем временем задернул зеленоватые шторы.

Рая села за стол, положила левую руку на полотенце.

Георгий засучил рукав ее халата до самого плеча.

Шота откупорил пузырек со спиртом, ловко пропитал ватку, тщательно потер руку чуть ниже локтевого сгиба и сделал три быстрых укола.

— Вот и все... А теперь в вэну, дарагая...

Он потер ампулу пилочкой, разломил, набрал шприцем:

— Тааак.

Георгий перетянул Раину руку у предплечья резиновым жгутом.

Шота легко всадил иглу в проступившую вену, медленно выжал поршень.

— Ой, — улыбнувшись, Рая качнула головой, зажмурилась. — Ой, лечу... Вась, держи...

Василий обнял ее за плечи.

Шота положил пустой шприц на краешек стола, нагнулся, открыл чемоданчик.

Внутри он был бархатный, черный, с двумя округлыми полостями. Верхняя была пуста, в нижней лежал упакованный в целлофан топор.

Шота распечатал пакет, освободил топор:

— Вот, он стэрильный, савершенно...

Рая, посмеиваясь и прикрыв глаза, покачивалась на стуле:

— Оу, не могу... ха, ха, ха... Вась... ой, лечу... хорошо-то как...

Василий крепче взял ее за плечи, шепнул:

— Сиди спокойно.

Георгий взял безвольную руку Раи, прижал за кисть к столу.

Шота размахнулся, топор сверкнул у него над головой.

— Хах...

Топор стремительно опустился, лезвие отсекло руку, со стуком вошло в стол.

— Ой, не могу... — смеялась Рая. — Ой... держите... ха, ха, ха...

Георгий быстро подхватил обрубок, понес в ванную. Шота схватил высокий пузырек и принялся поливать рану. Кровь быстро сворачивалась серо-розовыми хлопьями.

Он разорвал пакет с бинтом и стал бинтовать:

— Вот и все, вот и сдэлано...

— А жгут когда? — пролепетал бледный Василий.

— Жгут завтра днем снимэте.

— Ага. Ясно.

Рая хохотала, сонно покачиваясь, ее целая рука безвольно болталась, голова клонилась на грудь.

— Ее тэперь на кровать, и пусть спит, — пробормотал Шота, заканчивая перевязку.

Вдвоем они подняли Раю и положили на тахту.

Василий накрыл ее одеялом.

Она слабо рассмеялась.

Из ванной вернулся Георгий, осторожно неся перед собой обмытую руку.

Шота взял ее, упаковал в целлофан и вместе с топором убрал в чемоданчик.

Георгий вынул из кармана небольшой расшитый бисером кисет, протянул Василию.

Василий взял кисет, развязал. Он был набит перепутавшимися золотыми и серебряными цепочками.

— Ага. — Василий завязал его и убрал в карман.

Опуская засученные рукава, Шота проговорил, обращаясь к Василию и показывая головой на спящую Раю:

— В двэнадцать дадите таблэтку, а в час я приеду и пэрэвязку здэлаю.

— Ладно, — пробормотал Василий и принялся убирать со стола.

1980–1984