Москва

Киносценарий написан совместно с Александром Зельдовичем

Поле. Зима. День.

Камера планирует вниз.

Звероферма в лесу.

Клетки с норками. Крупным планом норки в клетках, их движения, морды.

 

ГОЛОС МАРКА (за кадром). Норка — удивительный зверек. Существует два вида норки — американский и европейский. Европейская норка мельче американской. Она живет у нас в России. Если американскую норку выпустить в район обитания европейской, она, как более сильная, будет вытеснять европейскую норку.

ГОЛОС МАШИ. Значит, наша норка слабее американской?

ГОЛОС МАРКА. Слабее. Но самое замечательное: когда американская норка пытается спариваться с нашей, это кончается трагически.

ГОЛОС ИРЫ. Это как?

ГОЛОС МАРКА. Наша норка гибнет после полового акта.

ГОЛОС ИРЫ. То есть американская норка затрахивает нашу до смерти?

ГОЛОС МАРКА. Совершенно верно, Ирочка.

ГОЛОС ИРЫ. Ни фига себе!

ГОЛОС МАШИ. Ужас... Страшный мир животных.

ГОЛОС ИРЫ. Жаль, что у людей не так.

ГОЛОС МАРКА. В смысле?

ГОЛОС ИРЫ. Ну, чтоб кто-нибудь кого-нибудь затрахивал насмерть. Американцы — русских. Русские — китайцев.

ГОЛОС МАРКА. Китайцы — американцев.

 

Смеются.

Клуб. Ночь.

Общий зал клуба: черные столы, за которыми сидит публика. Приглушенная музыка. За круглым черным столом сидят сестры Ольга и Маша, их мама Ира, Марк Андреевич. Все женщины одеты в меховые шубы. На Ирине норковая шуба, на Маше шуба из лисицы, на Ольге шуба из хорька. На Марке Андреевиче темная тройка.

 

ИРИНА. Вообще-то я люблю больше стриженую норку.

МАША. А это что?

ИРИНА. Это знаешь напоминает что? Были такие детские игрушки в 60-е годы, покрытые коротеньким мехом. Непонятно, то ли он кололся, то ли был пушист. Такое очень приятное чувство.

МАША. Так что, тебе не нравится твоя шуба?

ИРИНА. Нет, все замечательно. Оленька, а ты? Ты рада? Тебе нравится?

 

Все смотрят на Ольгу. Ольга молчит, гладит рукав своей шубы.

 

ОЛЬГА. Нравится. Мягкая.

МАРК. Кстати, о норке. Норка помогает еще в одном, несколько неожиданном смысле. Дело в том, что я всю жизнь мечтал купить себе кожаную куртку, перемерил их какие-то тысячи, и ничего не получалось. Во всех выглядел вульгарно, был похож на дантиста или гинеколога. Наконец нашел итальянскую куртку, просто дивную: шоферскую, с пуговицами и кармашками, под 40-е года. Так она стала коробиться от дождя и сохнуть. Наконец, меня год назад позвали съездить в Лондон и в каком-то меховом магазине мне объяснили, что нужен норковый жир. Почему-то мне в голову не приходило, что у норки есть жир. День потратил и нашел баночку. Надо сказать, действие замечательное: кожа мягкая, и можно еще ботинки смазывать.

МАША. А лицо?

 

Все смеются.

 

ОЛЬГА. Будет жирное лицо.

МАША. Правильно, Оля. Но все-таки мы так и не обмыли до сих пор наши шубы. Давайте, а?

МАРК. А чем обмывают шубы?

ИРИНА. По-моему, все обмывают водкой.

МАРК. А какой водкой? Я, кстати, ни разу у вас в клубе не пил водки.

ИРИНА. Тем более, есть повод. Давайте выпьем «Абсолюта».

МАРК. Ну, может быть, русские шубы надо обмывать русской водкой?

МАША. А я хочу текилы.

ИРИНА. Ну что, текилы?

МАРК. Ну давайте текилы.

ИРИНА (официанту). Сережа! Сережа! Сережа, твою мать, не докричишься! (Подходит официант.) Сереж, нам, пожалуйста, текилы.

МАРК. А может быть, все-таки водки?

ИРИНА. Хорошо, текилы и водки. И Оленьке... Оленька, что ты будешь, кока-колу или «Спрайт»? (Оля кивает.) А Оленьке «Спрайт» и кока-колу.

МАША. И пепельницу.

ИРИНА. И пепельницу.

 

Официант быстро приносит, ставит на стол поднос с напитками.

 

ИРИНА. Слава Богу, Сереженька.

 

Марк Андреевич берет бутылку водки, крутит ею и смотрит, подняв перед глазами.

 

МАРК. Кстати, Ирочка, а ты уверена, что эта водка настоящая?

ИРИНА. Ну, Марк, ты совсем как нерусский.

МАРК. Мне сказали, что всю водку делают в Польше, включая твой любимый «Абсолют». Меня учили, как надо отличать настоящую водку от поддельной. Знаете как? Должна быть устойчивая змейка из пузырьков. (Крутит бутылку.) Вот такая. По-моему, водка настоящая.

МАША. Ну давайте, давайте, давайте пить.

МАРК. За ваши прелестные шубы!

ИРИНА. За жениха и невесту!

 

Чокаются, пьют.

 

МАРК (морщась после выпитой водки). А когда же жених подъедет?

ИРИНА. В одиннадцать.

 

На сцене звучит вступительный аккорд гитары.

 

ГИТАРИСТ (в микрофон). Друзья! Сегодня и всегда в нашем клубе для вас поет неповторимая, прелестная, умопомрачительная Ольга Тобольская!

 

Аплодисменты.

 

МАША (трогает Ольгу за плечо). Оленька, Оля...

 

Ольга снимает шубу, остается в черном платье на бретельках, идет на сцену и под аккомпанемент рок-группы поет песню «Заветный камень». У нее красивый, но холодный голос, хорошо поставленный. Она поет в несколько отстраненной манере, при этом держась на сцене чрезвычайно скованно, что производит странно-притягательное впечатление. Маша, Ирина и Марк Андреевич слушают Ольгу.

 

ИРИНА. Марк, а это ничего, что мы ее забрали?

МАРК (пожимает плечами). Да, по-моему, замечательно. Я всегда был против стационара.

МАША. А то, что она поет?

МАРК. Очень хорошо, что поет. И хорошо поет.

 

Песня кончается. Ольге аплодируют. Появляется Майк в окружении трех охранников, один из которых несет две большие корзины с розами.

 

МАЙК (лепит снежок, бросает его в колонну). Первый снег пошел!

МАША. Какой ужас!

 

Охранник ставит розы на пол перед сидящими женщинами. Майк подходит, целует Машу, Ирину, подает руку Марку Андреевичу.

 

МАЙК. Ну, готовы? (Гладит меховые плечи Маши.) Как, все подошло?

МАША. Да, замечательно. Большое спасибо.

МАЙК. О’кей. Едем.

ОЛЬГА (подходит). Куда?

ИРИНА. Оленька, мы едем отмечать помолвку Машеньки и Майка.

МАРК. А куда, в «Метрополь»?

МАЙК. Есть место получше — «Серебряный век».

МАРК. А что это?

МАЙК. Хорошенький ресторан, его недавно перестроили из Центральных бань.

ИРИНА. Как жалко, отличные бани были. Там валютные проститутки парились.

МАРК. В таком случае веники нам выдадут?

МАЙК. Обязательно. Венички, шампанское и Вивальди. Поехали.

 

Вся компания проходит через оркестровый зал, часть публики хлопает и свистит.

Сад возле клуба. Ночь.

Выходят в сад, освещенный фонарями. В глубине на дороге стоят две черные машины: большой восьмиместный «Кадиллак-Девиль» и джип охраны. Компания подходит к машинам.

 

СЕКРЕТАРЬ МАЙКА (выходит из машины с мобильным телефоном). Михаил Владимирович, Лев уже два раза звонил.

МАЙК. А чего ж раньше не сказал? Дай мобильный телефон. (Секретарь дает ему трубку. Майк одной рукой берет Машину руку, целует.) Тебе очень идет. (Говорит в трубку.) Hi, man. What’s up? Мы же ждем тебя завтра. (Отведя трубку в сторону.) Я страшно извиняюсь, Машенька, это очень важно. Я буду через час, ничто не отменяется. (Говорит в трубку.) Ты мне активно портишь праздник. Да, я сейчас.

 

Майк садится в машину, открывает окно, протягивает Марку бутылку шампанского и три фужера. Закрывает окно. Машины уезжают. Некоторое время все стоят молча.

 

ИРИНА. Ну что, пошли?

МАША. Я никуда не пойду.

ИРИНА. Почему?

МАША. Потому. Ты зачем заплатила электрикам?

ИРИНА. То есть как зачем?

МАША. И сколько же ты заплатила?

ИРИНА. Ты же знаешь.

МАША. Сколько раз я тебе говорила — не смей никому и ничего без меня платить.

 

Марк открывает шампанское, разливает в фужеры, дает женщинам.

 

МАРК. Natura abhoret vacuum.

ИРИНА (принимая бокал от Марка и чокаясь с другими). Принятые меры увенчались безуспешно.

Красная площадь сверху. Ночь.

Номер «люкс» гостиницы «Москва». Ночь.

Камера въезжает в номер, перед объективом колышутся занавески, камера панорамирует. Лев в костюме хасида сидит за роялем и играет попурри на тему песни «Широка страна моя родная». На рояле лежит чемодан. Вокруг чемодана теснятся блюда с дорогой закуской, французское шампанское в серебряном ведерке. Входит Майк с двумя охранниками.

 

МАЙК (подходит к роялю, кладет руку на чемодан). Не спрашиваю, как долетел.

ЛЕВ (не переставая играть). Правильно делаешь.

МАЙК (вынимает бутылку из ведерка, смотрит на этикетку). «Моёт»... гуляем?

ЛЕВ. Юбилей.

МАЙК. Какой?

ЛЕВ (кивает на чемодан). Уже седьмой.

МАЙК (усмехается). Но это не круглое число.

ЛЕВ. Семь — мое число. (Встает, подходит к Майку.) Здравствуй.

 

Они обнимаются. Лев вынимает из кармана ключи от чемодана на тонком стальном кольце, кладет в пустой бокал, наливает шампанского.

 

ЛЕВ. Обмоем. (Протягивает бокал Майку.)

МАЙК (берет бокал). За то... чтоб ты слетал еще хотя бы пять раз. (Отпивает, передает Льву.)

ЛЕВ (берет бокал). Только не пять. Четыре или семь. (Выпивает залпом, проглатывая шампанское вместе с ключами. Бросает бокал об пол. Затем встряхивает правой рукой, ключи выпадают из его рукава, он ловит их, передает Майку.)

МАЙК (с улыбкой берет ключи, смотрит на Льва, дергает его за пейс). Не щекотно тебе?

ЛЕВ. Ты уже спрашивал.

 

Майк открывает чемодан. В чемодане лежат пачки долларов. Майк берет одну, стучит ею по другим, распечатывает, смотрит. Внутри пачки — однодолларовые купюры. Майк перебирает их, берет другую пачку, распечатывает. Внутри пачки все те же однодолларовые купюры. Майк смотрит на Льва. Лев смотрит в чемодан. Майк закрывает чемодан, запирает, дает ключи Льву.

 

МАЙК. Открой сам.

 

Лев отпирает чемодан, открывает его, берет пачку, распечатывает, смотрит на однодолларовые купюры, потом на Майка.

 

МАЙК. Значит семь — твое число?

 

Лев напряженно смотрит в чемодан. Майк бросает семь конфет в шляпу Льва и нахлобучивает ее Льву на голову.

Гараж.

Две машины въезжают в просторный бетонный гараж. Выходит Майк, охранники выводят Льва, руки которого за спиной в наручниках. Льва бросают на пол, один из охранников садится ему на плечи и шею так, что лицо его оказывается между бетонным полом и задницей охранника. Майк закуривает. Другой охранник вынимает из багажника джипа ножной насос, разворачивает его и надевает наконечник для продувки карбюратора. Третий охранник стягивает со Льва штаны и трусы. Охранник с насосом подходит, вставляет наконечник Льву в задний проход. Второй охранник сидит у Льва на ногах, придерживая рукой наконечник.

 

МАЙК. Лева, ты неправильно себя ведешь. Ты очень неправильно себя ведешь.

ЛЕВ. Я повторяю, я привез то, что дали.

 

Майк кивает стоящему охраннику. Он начинает качать ногой насос. Стрелка манометра насоса начинает колебаться.

 

ЛЕВ. Что ты делаешь из меня идиота? Я что, полный идиот, чтобы приехать к тебе с чемоданом бумажек? Я привез то, что дали. То, что эти козлы передали мне в Бен Гурионе, то я и привез!

МАЙК. А ты думаешь, что я идиот? Ты неправильно себя ведешь. Раньше ты вел себя совсем по-другому.

ЛЕВ. Майк, я же живу на это! Я приехал к тебе! На хуй мне тебя наебывать! Это ж мой хлеб!

МАЙК. Я не слышу тебя. Ты неправильно себя ведешь. Я не слышу тебя.

ЛЕВ (ему больно, он кричит). Что мне дали, то я и привез! Что дали, то привез! Привез то, что дали! Дали — привез!

МАЙК. Что ты привез?! Что ты, бля, привез?!

ЛЕВ. Дали — привез! Что дали, привез!

МАЙК. Я не слышу тебя! Я тебя не слышу!

 

Лев дико кричит и теряет сознание. Охранник продолжает тупо качать насос. Майк бросает сигарету, подбегает к охраннику и отталкивает его от насоса.

 

МАЙК. Ты что, охуел? Это человек, а не шина!

 

Охранник, сидящий на ногах, вынимает наконечник из анального отверстия. Раздается громкий сочный звук выпускаемых газов, на лицо и руки охранника летят брызги кала.

 

МАЙК (раздраженно). Что за страна, блядь? Что за страна?

Интерьер клуба. Утро.

За стойкой сидит Ирина. Она немного пьяна. Входит Майк, двое охранников вводят Льва, который еле передвигается. Охранники сажают Льва в угол. Майк подходит к Ирине.

 

ИРИНА. Майк, ну что за вообще за такое? Мы тебя ждали-ждали, потом все расползлись.

 

Лев громко выпускает газы. Охранник усмехается.

 

ИРИНА (смотрит на Льва). Что это с ним?

МАЙК. У него проблемы с животом.

ИРИНА. Почему?

МАЙК (смотрит на Льва). Немцы, бля. Летел «Люфтганзой», наелся некошерного. А где Маша?

ИРИНА. Где Маша, где Маша. Где теперь Маша? Выпить хочешь?

МАЙК (рассеянно). Давай.

 

Ирина наливает ему водки. Майк некоторое время сосредоточенно курит, потом бросает сигарету, быстро подходит ко Льву, выхватывает у него из кармана паспорт и билет на самолет, возвращается к стойке, рвет билет, бросает клочья вверх и показывает Льву паспорт.

 

МАЙК. Знаешь поговорку: все твое ношу с собой? (Убирает паспорт в карман. Поднимает рюмку с водкой. Хочет выпить, но вдруг ставит рюмку на стойку. Ирине.) Слушай, пошли к тебе.

 

Ирина берет рюмку в водкой, смотрит на Майка, медленно выпивает ее, ставит на стойку и продолжает сидеть. Майк берет ее за руку и ведет за собой. Они выходят. В зале остается только Лев. Сидя в углу, он разглядывает интерьер зала.

Коридор клуба.

Майк и Ирина идут по коридору.

 

ИРИНА. Где ты взял этого ортодокса?

МАЙК. Он не ортодокс. Он мой приятель.

ИРИНА. Еврей?

МАЙК. Нет, он русский. Он возит мне черный нал.

ИРИНА. А почему он так одет?

МАЙК. Потому что очень трудно провезти черный нал.

ИРИНА. А почему он так одет?

МАЙК. Потому что он говорит на таможне, что везет деньги на нужды еврейских общин.

Офис клуба. Утро.

Майк и Ирина входят в офис. Это небольшая комната, видимо, бывшая кухня: стены покрыты кафелем. Стоит холодильник, телефон, факс, несколько кресел. Майк прислоняет Ирину к кафельной стене и начинает расстегивать на ней плотные золотые джинсы из парчи. Приспускает джинсы с Ирины. Ирина смотрит вниз.

 

ИРИНА. Я на каблуках... (Снимает левую туфлю и с трудом стаскивает левую штанину. Майк обнимает Ирину, входит в нее.)

МАЙК. Меня обманули. У меня украли триста тысяч. Дело даже не в деньгах, а в том, что обманули. Это унизительно. Меня унизили, как ребенка.

ИРИНА (гладя его по голове и глядя вниз). Я тебя жалею. А что, это много денег?

МАЙК. Это проценты, которые я должен заплатить. Я теперь должен унижаться из-за процентов. Я выгляжу полным лохом. Теперь получается, что я даже процентов заплатить не могу. Ты меня жалеешь?

ИРИНА. Жалею.

МАЙК. Жалеешь?

ИРИНА. Жалею тебя, жалею.

МАЙК. Ты меня жалеешь?

ИРИНА. Жалею тебя.

МАЙК. Жалеешь, да?

ИРИНА. Жалею, жалею. (Ирина смотрит вниз. Мы видим, что она смотрит на свою правую ногу и левую штанину, которая лежит на полу рядом с ботинком Майка.)

МАЙК. Тебе действительно меня жалко?

ИРИНА. Жалко. Жалею тебя, жалею, жалею, жалею.

МАЙК. Жалеешь?

ИРИНА. Жалею.

 

Мы видим лицо Ирины, которая смотрит вниз. Она смотрит на свою ногу с лежащей на полу штаниной. Потом на стену, затем взгляд переходит на дверь. В дверях стоит Маша. Маша поворачивается и уходит.

Интерьер клуба. Утро.

За стойкой стоит Ольга. Она одета в черные брюки и белую рубашку. Ольга ест сандвич и запивает его апельсиновым соком. Появляется Лев. Морщась и с трудом передвигаясь, он медленно подходит к стойке бара. Ольга, не оборачиваясь, ест. Лев смотрит на нее, забирается на высокий стул, облокачивается на стойку. Ольга ест и пьет.

 

ЛЕВ. Привет.

ОЛЬГА (жуя). Привет.

ЛЕВ. А что, нет никого?

ОЛЬГА. Нет никого.

 

Ольга откусывает слишком большой кусок сандвича и сразу же запивает его соком. Сок изо рта капает на ее белую рубашку. Лев молча смотрит, потом переводит взгляд на содержимое бара.

 

ЛЕВ. Интересно, здесь есть минеральная вода без газа?

 

Ольга прекращает жевать, с полным ртом поворачивается к нему. Лев смотрит на нее. Она молчит. Потом начинает жевать, прожевывает и по-прежнему смотрит на него.

 

ЛЕВ. Минеральная вода без газа?

ОЛЬГА. А как это?

ЛЕВ. У тебя что, похмелье?

 

ОЛЬГА (после продолжительной паузы). Минеральная вода — это вода с газом. А без газа это просто вода.

ЛЕВ (наливает себе большой стакан минеральной воды). Ты что, не пила никогда, что ли? (Берет ложку и начинает громко мешать в стакане.) Минеральная вода — это минеральная вода. При чем здесь газ? Газ в ней присутствует в растворенном состоянии и выделяется, когда воду открывают. (Ольга смотрит на Льва. Лев мешает воду.)

ОЛЬГА (показывает пальцем на стакан Льва). Это с газом.

ЛЕВ. А сейчас будет без газа.

ОЛЬГА. А как получится без газа?

ЛЕВ (смотрит на нее, потом поднимает руку). Хватит. Ты здесь работаешь?

ОЛЬГА. Я пою.

 

Появляется Марк. Он одет в тройку синего цвета.

 

МАРК (издали). Оленька, приветствую!

ОЛЬГА (быстро кладет на тарелку недоеденный сандвич). Я больше не буду. (Лев иронически кивает.) У меня сеанс.

 

Поворачивается и идет к Марку. Они выходят.

Зал дискотеки.

Полумрак. Горит один-единственный софит. Ольга раскладывает на подиуме сцены узкую подстилку, снимает туфли, ложится навзничь на подстилку, закрывает глаза. Марк ставит кассету, включает. Звучит прелюдия Баха из «Хорошо темперированного клавира». Марк регулирует громкость звучания.

 

МАРК (говорит ровным, спокойным голосом). Внимание. Я считаю: раз, два, три, четыре... ты спокойна... ты абсолютно спокойна... пять, шесть, семь, восемь... ты не слышишь посторонних звуков... тебе ничего не отвлекает... голова твоя пуста... тело спокойно и расслабленно... твои руки теплые, тяжелые, ты не можешь пошевелить ими... они лежат, как нагретое на солнце железо......тебя охватывает приятное чувство сна... сон приближается... я считаю... я считаю ровным спокойным голосом... я считаю до двенадцати... когда я скажу «двенадцать», ты будешь спать: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать... ты спишь... ты спишь... ты спокойно и глубоко спишь... ты ничего не слышишь, кроме моего спокойного и доброго голоса... я считаю: тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать... ты цветок... ты прекрасная белая лилия на залитой солнцем лесной поляне... солнце греет, ты чувствуешь его тепло... оно идет сверху... ты раскрываешься навстречу солнцу... твои белые полупрозрачные лепестки медленно раскрываются... тепло солнца и его лучи проникают внутрь тебя... ты видишь чистое голубое небо, видишь лес... вокруг тебя слабо шумит на ветру листва леса... тебя хорошо, тепло и спокойно... я считаю: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять... ты книга... ты книга... ты тяжелая книга в золотом переплете... добрые теплые руки снимают тебя с полки, кладут на стол и склоняются над тобой... теплые добрые руки перелистывают твои страницы... ты — любимая книга... тебя любят... тебя читают каждый день... в тебе написано то, что нет ни в одной другой книге... ты очень интересная и нужна людям, которые любят тебя... не все понимают тебя... но тот, кто любит тебя и читает, понимает все до единого слова... ты любишь, когда тебя читают... тебе очень приятно, что ты нужна, что тебя любят... тебе нравится, когда теплые добрые руки перелистывают тебя... водят пальцем по твоим строчкам... по щеке... по губам... (Подходит к Ольге, смотрит на нее.) Он любит твои глаза, твои длинные хрупкие пальцы... твои рыжие волосы... твои худые ключицы... (Марк замолкает. Смотрит на Ольгу. Ольга открывает глаза. Марк мгновение смотрит ей в глаза, потом раздраженно поворачивается и быстро выходит из зала.)

Интерьер клуба. Бар.

Лев по-прежнему сидит за стойкой. Входит Марк. Лев внимательно смотрит на него.

 

ЛЕВ. А не пора ли Москве перейти на высокооктановый бензин?

 

Марк молчит.

 

ЛЕВ. Первое, что бросается в глаза, — это запах. Приезжаешь в Москву из Берлина, сразу — вонь. Даже здесь, в саду. Вы не чувствуете? Воняет плохим бензином. Вы привыкли, потому что вы здесь живете. Это плохо. Почему вы не думаете о своем здоровье? Betrachten Sie mich nicht als einen Kriegsgefangenen.

Косметологическая лечебница. Коридор. День.

По коридору в белом халате идет Марк. Подходит к одной из дверей, открывает, заходит.

Кабинет пластического хирурга. День.

Современно оборудованный и обставленный новой дорогой мебелью кабинет. Хирург сидит в кресле и пьет кофе.

 

ХИРУРГ (Марку). Тебе с сахаром?

МАРК. Как всегда. (Садится в соседнее кресло.)

ХИРУРГ (медсестре). Таня, две ложки сахара. (Встает, подходит к окну, пьет кофе, глядя в окно.)

МАРК (открывает мини-бар). Коньяку хочу. (Достает бутылку.) Хочешь коньяку?

ХИРУРГ. Я хочу все послать к чертям.

МАРК. Каким способом? (Наливает себе коньяк в рюмку.) У тебя что, депрессия?

ХИРУРГ. Хуже.

 

Сестра приносит Марку кофе.

 

МАРК. Что хуже?

ХИРУРГ. Знаешь, чем я занимаюсь последний год?

МАРК. Ну?

ХИРУРГ. Отсасываю жир женам банкиров. Удел пластического хирурга на сегодняшний момент.

МАРК. Ну, а я им запоры лечу. У них депрессии, выражающиеся в мигренях и запорах. Сидят дома, мучаются от одиночества. Последствия — мигрени и запоры. Удел психиатра на сегодняшний момент. И никакой депрессии. (Пауза.) Может, тебе в Грецию съездить? Я был в июле на Лесбосе. Красотища. Море как хрусталь. Вино дешевле лимонада.

ХИРУРГ. Я всегда был профессионалом.

МАРК (с оживлением). Да я тоже! Я тоже! Даже когда Фрейда и Юнга читали на ксероксах! Но я уверен, что всех нас ждет невероятное, фантастическое будущее. Знаешь почему? Да потому что... знаешь, есть такие кристаллические структуры с одним, ну... общим центром. Они очень твердые. Из них делают пуленепробиваемые стекла. Так вот, их ничем невозможно разбить. Но если попасть иголкой в центр этого кристалла — он сразу весь рассыпется. Сразу весь. Я уверен, что вся эта глыба льда, все, что намерзало и намерзало вокруг нас все эти годы, рухнет сразу. В одну секунду. И ты не представляешь, какое это будет счастье.

 

Дверь неожиданно открывается. Входит медсестра.

 

СЕСТРА. Александр Сергеич, там с лицевой травмой. Примете?

ХИРУРГ. Так с лицевыми Фурман же.

СЕСТРА. Он на обеде.

 

Хирург встает, ставит кофе на стол.

 

СЕСТРА. Примете?

ХИРУРГ. Анархия — мать порядка.

 

Сестра выходит.

 

МАРК. Я допью?

ХИРУРГ (моет руки). Сиди, сиди.

 

В кабинет входят трое. Двое крупных парней в кожаных куртках вводят человека в модном белом плаще. Человек прижимает к нижней части лица белый шарф в черную клетку. Шарф и плащ забрызганы кровью.

 

ХИРУРГ. Посадите.

 

Двое в кожаных куртках сажают третьего в кресло. Из смежной комнаты выходит сестра.

 

СЕСТРА. Опять лицевая?

 

Хирург осторожно отнимает шарф от лица пострадавшего. У него не хватает нижней губы. Виден окровавленный низ лица и золотые зубы.

 

ХИРУРГ. Что случилось?

ОДИН ИЗ КОЖАНЫХ. Плохой человек откусил в драке.

ХИРУРГ (сестре). Танечка, растворчик. И по вене.

 

Сестра выходит.

 

КОЖАНЫЙ. Ну как, мастер, можно сделать?

ХИРУРГ. Нужна губа.

КОЖАНЫЙ. Губа есть.

 

КОЖАНЫЙ. Понимаешь, мастер, это не совсем его губа. Но донор здоровый, ничем плохим не болел. Сделай как надо.

 

Косметологическая лечебница. Коридор. День.

Марк идет по коридору, заходит в свой кабинет.

Кабинет Марка. День.

Марк садится за стол, на котором стоит фотография Оли. Берет эту фотографию, смотрит на нее, потом кладет изображением вниз на стол.

Сад возле клуба. Вечер.

Крики. Четверо сильно пьяных подростков бьют фонари в саду. Звук разбитого фонаря. Еще одного. Еще одного. Из двери клуба выбегают двое охранников и начинают быстро и профессионально избивать подростков. Трое подростков падают, один убегает. Охранник дает ему пинка.

Прихожая клуба. Вечер.

Охранник стоит, прислонившись к распахнутой двери, наблюдает за избиением. Появляется Ирина.

 

ИРИНА. Что случилось?

ОХРАННИК. Мы тут промокашек не пропустили.

ИРИНА. А чего?

ОХРАННИК. Да совсем обдолбанные были. А щас Вася с Леней с ними разбираются.

Сад возле клуба. Вечер.

Ирина выходит из прихожей в сад. Навстречу ей возвращаются двое охранников.

 

ОХРАННИК. Они тебе три фонаря разбили.

 

Ирина мимо охранников проходит к фонарям. Видны с трудом удаляющиеся подростки. Ирина подходит к фонарю, смотрит на осколки. Поворачивается и идет обратно в клуб.

Коридор клуба.

Ирина проходит по коридору, входит в бар.

Интерьер клуба. Бар.

В баре люди. За стойкой сидит Маша. Лев сидит на стуле неподалеку у стены. За соседним столиком двое молодых людей.

 

ПЕРВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Если человек полное говно, его можно завалить. Господь не осудит. Но только если полное говно.

ВТОРОЙ. Откуда ты знаешь, осудит или нет?

ПЕРВЫЙ. Точно говорю, не осудит. Но только в том случае, если человек — полное говно. Если он просто говно — тогда может осудить. А если полное говно — точно не осудит. Сто процентов.

ИРИНА (подходит к Маше). Маш, разбили три плафона в саду.

МАША (поворачивается и смотрит на нее). У нас же были плафоны.

ИРИНА. А где?

МАША. В угловой на шкафу.

ИРИНА. Надо электрику сказать.

МАША. Его и не было сегодня.

ЛЕВ. Что за бар, в котором нет минеральной без газа!

ИРИНА. Ты уже выздоровел? Пошли плафоны поменяем.

 

Лев нехотя встает. Втроем они выходят из зала.

Сад возле клуба. Ночь.

Возле разбитого фонаря стоит стремянка. На ступенях стремянки с разных сторон стоят Маша и Лев. Лев вывинчивает из фонаря разбитую лампу. Ирина сидит на траве и курит.

 

ЛЕВ. А че вы этих мордоворотов не попросили?

ИРИНА. Они за это деньги не получают.

ЛЕВ. Ясно.

ИРИНА. Ну вот, и ушел от меня к соседке сверху. Единственное, что у него было, — это антикварный шкаф, так он и его разрубил топором на две части. Соседку он тоже бросил через два месяца и уехал в Соединенные Штаты. А я осталась с девочками в девятнадцать лет.

ЛЕВ. А чем он занимался?

ИРИНА. Он был кинорежиссер.

ЛЕВ (сверху). Тогда все были кинорежиссеры.

ИРИНА. Очень был красивый. С такими скулами он был абсолютно «camelman», как на этих рекламах. Более того, он даже ботинки носил «camel», пиджак твидовый и сигареты курил «Camel». По-моему, бессознательно. В правом нагрудном кармане всегда носил мексиканский складной нож. Наваху. Один раз, когда ко мне в кинотеатре «Художественный» шпана пристала, он его достал, раскрыл, подошел к одному, и сказал: «Будешь, сука, приставать — кадык вырежу».

ЛЕВ. А что было дальше?

ИРИНА. Дальше он уехал в Америку, живет в муниципальном доме. Ну, там с кино как-то не очень получилось. А так он работает прорабом. Ему на голову какая-то балка упала. В общем, он прораб. И какие-то бабы его всегда материально поддерживают. Вот.

 

Лев надевает на фонарь новый плафон.

 

ЛЕВ (кричит охраннику). Включай!

 

Загораются все фонари в саду. Машу и Льва освещает фонарь между ними. Они смотрят друг на друга.

 

МАША (после продолжительной паузы). Ты весь перемазался.

ЛЕВ (смотрит на свои руки и испачканную майку). А душ имеется в вашем заведении?

ИРИНА. Фонтан у нас имеется. (Встает и уходит в клуб.)

 

Голый Лев моется под струями фонтана. Маша стоит с махровым полотенцем в руках и смотрит на него.

 

МАША. Я тоже однажды в фонтан залезла. В третьем классе. На ВДНХ. Прямо в форме.

 

Лев выходит из фонтана, подходит к Маше, Маша дает ему полотенце.

 

ЛЕВ. Когда свадьба?

МАША. А что?

 

Лев вытирается полотенцем и одевается.

 

ЛЕВ (застегивая рубашку). То есть ты невеста?

МАША. Очень.

ЛЕВ (внимательно смотрит на нее). А не боишься?

МАША. Не боюсь.

ЛЕВ. То есть — ты смелая?

МАША. Очень.

ЛЕВ. Можно последний серьезный вопрос?

МАША. Попробуй.

ЛЕВ. Ты родилась смелой или тебя жизнь заставила?

МАША (молчит, улыбается). Сначала родилась. А потом жизнь заставила.

ЛЕВ (кивает на клуб). А что тут было раньше?

МАША. Ресторан «Русалка» и подпольный бордель. Выпить хочешь?

ЛЕВ. У меня денег нет.

МАША. Я угощаю.

Интерьер клуба. Бар.

Маша и Лев сидят за столом. Перед Машей стоит бокал красного вина, перед Львом стакан с виски.

 

МАША. Я пока учусь на заочном, на будущий год перейду на очный.

ЛЕВ. Хочешь стать адвокатом?

МАША. Ни в коем случае. Я занимаюсь международным торговым правом.

ЛЕВ. Наконец-то у меня есть повод выпить за международное торговое право.

 

Поднимает свой стакан. Маша, улыбаясь, берет свой бокал. Они чокаются и пьют.

 

МАША. А ты что делаешь?

ЛЕВ. А я пейсы ношу.

МАША (после паузы). Как тебе Москва?

ЛЕВ. Дорогой город.

МАША. Зато все есть.

ЛЕВ. Ну. Не все.

МАША. Практически все.

ЛЕВ. Ну, не все.

МАША. А чего здесь нет?

ЛЕВ. Нет дешевого кокаина.

МАША (после паузы). А домов сколько отреставрировали?

ЛЕВ. Да, это бросается в глаза.

МАША. А что еще бросается в глаза?

ЛЕВ. Много красивых женщин и некрасивых мужчин.

 

Мимо проходит саксофонист с саксофоном. Приветствуя Машу, берет несколько нот. Маша ответно поднимает руку.

 

ЛЕВ. Кстати, о международном торговом праве. Я в свое время в оркестре играл на виолончели. Так вот, у нас духовики знаешь чем отличались? Они умели пить без рук.

МАША. Как это?

ЛЕВ (бармену). Можно рюмку водки?

 

Бармен приносит рюмку водки. Лев наклоняется к рюмке, берет ее в рот и, медленно поднимая от стола, вливает в себя водку. Ставит рюмку на стол и выпускает ее из губ.

 

ЛЕВ. Приблизительно вот так. Самое замечательное, что этому невозможно научиться. Это как абсолютный слух: либо он есть, либо его нет.

 

Маша после недолгой паузы берет у Льва его рюмку, наливает в нее вина, примериваясь, наклоняется над рюмкой, осторожно берет ее в губы, медленно поднимает, выливает в себя вино и так же медленно ставит рюмку. Лев долго смотрит на Машу. Маша, улыбаясь, смотрит на него.

 

ЛЕВ (бармену). Две рюмки водки, пожалуйста.

 

Бармен ставит перед ними две рюмки с водкой. Глядя друг на друга, они берут рюмки в губы и выпивают. Ставят рюмки на стол.

 

ЛЕВ (смотрит на Машу). Мы не чокнулись.

МАША. Сережа, еще.

 

Смотрит на бармена. Бармен наливает водки. Лев и Маша берут рюмки в губы, тянутся друг к другу, осторожно чокаются и выпивают.

 

МАША (улыбаясь). У меня тоже абсолютный слух.

ЛЕВ. Тогда пошли танцевать.

 

Они встают, идут в танцевальный зал. Проходят мимо большой карты мира, вокруг которой толпится молодежь. В карту кидают дротики.

 

ПЕРВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Во Францию проще. Во Францию — это фуфло. Давай в Албанию.

ВТОРОЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. На сколько?

ПЕРВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. На пару пива.

 

Кидает дротики.

 

ПЕРВЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я у Симки вчера кокаин попробовал.

ВТОРОЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ну и как?

ПЕРВЫЙ. Да никак. Нос просто заложило. Как при гайморите. А кайфа никакого. Двести баксов, блядь, за гайморит!

ВТОРОЙ. Говорят, с первого раза не берет.

ПЕРВЫЙ. Никаких денег не хватит.

Интерьер клуба. Танцевальный зал.

В зале танцуют люди. На сцене Ольга с ансамблем. Она поет. Лев и Маша танцуют.

Интерьер клуба. Бар.

Лев и Маша, сильно пьяные, стоят возле карты мира. Они держат в руках по дротику. В клубе никого нет.

 

ЛЕВ. У меня «першинг». А у тебя что?

МАША (смотрит на свой дротик). У меня тоже «першинг».

ЛЕВ. Нет, у тебя СС-20. Куда?

ЛЕВ (разглядывает карту). Вот! (Показывает пальцем.) В Швейцарию. (Маша бросает. Дротик втыкается в Португалию.)

МАША (недовольно машет рукой). Я все-таки выпила.

ЛЕВ. Зачем ты в Португалию? У нас к Португалии никаких претензий нет.

 

Лев бросает дротик. Дротик точно втыкается в Швейцарию.

 

ЛЕВ. Сто килотонн. (Бросает еще, опять попадание.) Двести. (Еще бросает.) Триста. Там не то что коровы, там после этого муравьи не смогут жить!

МАША (с улыбкой). Ну ты и зверь!

ЛЕВ (ищет другие дротики). Так, что у нас еще осталось? Так, «першинги» все вышли. Что у нас осталось! (Лев, пошатываясь, подходит к бару, берет два стакана, наливает в них несколько напитков и поджигает. Маша подходит к нему.) Вот что у нас есть еще.

МАША. Это что?

ЛЕВ. Это называется B-52.

МАША. Что это?

ЛЕВ. Американский бомбардировщик. Фокус в том, что надо успеть выпить, чтобы соломинка не расплавилась.

 

Лев дает Маше стакан и соломинку. Берет свой. Они быстро выпивают коктейль через соломинки.

 

ЛЕВ (показывает на карту). Ты мне проиграла один поцелуй.

МАША. Куда?

ЛЕВ (думает, поднимает глаза). В жопу.

 

МАША. А правда, что хасиды трахаются через простыню?

ЛЕВ (целуя ее). Правда.

 

Тянет ее за руку. Маша садится рядом. Начинает целовать ее. Они ложатся на карту. Лев целует Машу, потом приподнимается на руках, смотрит на карту. Вынимает из кармана перочинный ножик, вырезает из карты кружок Москвы, показывает Маше. Потом накрывает Машу картой как одеялом. Овладевает Машей через дырку в карте. Карта шуршит и хрустит. Маша слабо стонет. Лев кончает с мучительным стоном. Сжимает карту, отваливается навзничь, накрывая себя картой. Молча лежит.

Улица. Ночь.

Подъезжает такси, останавливается. Выходит Маша. Пошатываясь, идет к подъезду дома. Входит в подъезд.

Лестничная клетка дома. Ночь.

Маша поднимается по лестнице.

 

МАША (поет). «Ты сегодня мне принес не букет засохших роз. Не гранаты и не лилии...» (Подходит к двери. С трудом находит ключ, открывает дверь.) Все, все. Тихо, Машенька.

 

Входит, старается тихо притворить дверь, но это не получается.

Интерьер квартиры Ирины.

Полумрак. Большая, сильно запущенная квартира с антикварной мебелью. На кухне свет. Маша проходит на кухню.

Кухня.

За столом сидит Ирина. Перед ней бутылка коньяка. Ирина курит.

 

МАША. Ничего себе! Ты почему полуночничаешь? Уже четвертый час... (Смотрит на часы.) Вру, пятый. (Ирина смотрит на Машу и отворачивается.)

МАША. Очень остроумно.

 

Маша выходит из кухни, бросает сумочку на диван. Проходит через всю квартиру, напевая «Ландыши». Открывает дверь ванной комнаты.

Ванная комната.

В ванне лежит Ольга. Перед Ольгой плавает мыльница с мраморным слоником.

 

МАША. Оленька! И ты не спишь! Фантастика! (Ольга смотрит на нее, потом толкает пальцем мыльницу, заставляя ее проплыть между коленями.)

 

Маша приспускает трусы, садится на унитаз. Мочится.

 

МАША (глядя на Ольгу). Однажды отец Онуфрий, обходя окрестности, обнаружил обнаженную Ольгу. Ольга, отдайся, озолочу.

ОЛЬГА. Глупая шутка.

МАША (спускает воду, встает, подходит и садится рядом с ванной на корточки). Оль, чего ты последнее время такая скучная? (Ольга продолжает заниматься мыльницей.) Оль, ну почему? Ты что, разговаривать со мной не хочешь? Ну скажи чего-нибудь. Скажи: пришла Машенька.

ОЛЬГА. Пришла Машенька.

МАША. Машенька пьяная.

ОЛЬГА. Машенька пьяная.

МАША. Машенька гуляла по буфету.

ОЛЬГА. Машенька гуляла по буфету.

МАША. Машеньку трахнули через карту.

ОЛЬГА (играя слоником). Машеньку трахнули через карту. (Маша смотрит на играющую Ольгу.)

МАША. Как я ненавижу твою манеру смотреть в сторону.

 

Ольга молчит.

 

МАША (кричит). Ну посмотри же на меня!

 

Ольга смотрит на нее.

 

ОЛЬГА. Мама спит. Все слышно.

МАША (кричит). Наша мама пьет на кухне в одиночку!

ОЛЬГА. У тебя плохие глаза.

МАША. Правда? А еще что у меня плохое?

ОЛЬГА. У тебя плохие глаза.

МАША. Оленька, рыбка моя, за что ты меня так не любишь?

ОЛЬГА. Когда ты пьяная, у тебя плохие глаза.

МАША (с усмешкой). А ты знаешь, что такое плохое?

ОЛЬГА. Знаю. Плохое — это когда пьяная.

МАША. А хорошее?

ОЛЬГА (играет слоником). Хорошее — это когда хорошо.

МАША. Да брось ты этого мудацкого слоника!

 

Маша пытается отнять слоника у Ольги. Ольга сопротивляется и, когда Маша почти добивается своего, неловко, но сильно плещет на нее водой из ванны. Маша отпускает слоника, встает с корточек, подходит к зеркалу. Берет полотенце, вытирает лицо. Смотрит на Ольгу через зеркало.

 

МАША (ровным голосом). В черном-черном лесу, в черном-черном замке, в черной-черной комнате, на черном-черном столе лежит черный-черный футляр... (Ольга смотрит в зеркало.)

МАША. В этом черном-пречерном футляре лежит белая-пребелая сахарная девочка. Ручки ее из сахара, ножки ее из сахара, грудка ее из сахара и шейка ее из сахара. И ровно в полночь черный человек с черным лицом и серебряной лейкой подходит к футляру. Он открывает футляр, поднимает серебряную лейку и говорит три черных слова: ГРИБ, ГРАБ, ГРОБ...

 

Ольга с криком бросает слоника в Машу. Слоник разбивает зеркало.

 

ОЛЬГА (кричит). Ты плохая! Ты плохая! Ты плохая!

МАША. Ты что, совсем рехнулась? Шуток не понимаешь?

ОЛЬГА (плещет на Машу водой). Плохая! Плохая! Плохая!

МАША. По стационару соскучилась?

ОЛЬГА. Плохая! Плохая! Плохая!

 

Дверь распахивается. Появляется Ирина. Смотрит на кричащую Ольгу и на зеркало, хватает Машу за плечи, выталкивает из ванной.

 

ИРИНА. Пошла отсюда!

 

Закрывает за Машей дверь. Ольга перестает кричать.

 

ИРИНА. Сколько можно в ванной сидеть? Иди спать быстро!

 

Ольга вылезает из воды, Ирина набрасывает ей на плечи махровый халат и выталкивает из ванной.

 

ИРИНА (смотрит в разбитое зеркало). Господи, как вы мне остопиздели. Когда же это кончится! Ни одной целой вещи в доме не осталось. (Выходит из ванной комнаты. Идет на кухню.)

Кухня. Ночь.

Маша сидит за столом и наливает себе коньяка в рюмку. Ирина выхватывает у Маши рюмку, выплескивает коньяк.

 

ИРИНА. Хватит!

МАША. Что ты психуешь?

ИРИНА. Противно смотреть на тебя!

МАША. Это что ж тебе противно?

ИРИНА. Все! Все противно! Противна твоя похуистика, твое полное равнодушие ко всем, твое нежелание ни в чем участвовать!

МАША. Это в чем же я не хочу участвовать?

ИРИНА. Ни в чем! Ты живешь по принципу: гори все синим пламенем, только не я! Ты выросла каким-то чудовищем, ты толстокожа, как слон, ты человек без нервов, тебе глубоко наплевать на людей, на всех, на близких и неблизких, на сестру, на меня! Ты никого не замечаешь, не желаешь замечать!

МАША. Это кого же я не желаю замечать?

ИРИНА. Знаешь, Маш, я дошла с тобой до ручки. У меня нервы сдают. Ты смотришь, а я... я не могу тебя выносить... мне хочется тебе по морде дать.

МАША. Вы сговорились, что ли? Одной мои глаза не нравятся, слонами швыряется. Другая, когда смотрю, хочет по морде дать. Я что — Медуза Горгона?

ИРИНА. Ты пошлая, пустая дура, а не Медуза Горгона!

МАША. Ах, я пошлая? А пить женщине в одиночку — это не пошло?

ИРИНА. Ты... ты же как... плющ... как паразит какой-то!

МАША. Конечно, я паразит. Везу на себе твой клуб. Пашу за тебя каждый день.

ИРИНА. Ты... как... я не знаю что... слова-то не подберешь... слизь какая-то...

МАША. Слизь! Гениально! Да ты без меня давно бы дуба врезала.

ИРИНА. Какое-то... мерзкое растение...

МАША. Да ты же ничего делать не умеешь! Ничего!

ИРИНА. От тебя... какая-то... вонь холодная идет... как из погреба... каждое слово, каждое движение — вонь, вонь, вонь!

МАША. Ты просрала все. Все пропиздела. За тебя никто ломаного гроша не даст.

ИРИНА. Господи! Как я задыхаюсь от этой вони! От этой ледяной вони!

МАША. Слушай, а может, все проще? Может, ты мне просто завидуешь?

ИРИНА. О Господи! Кому завидовать! И чему завидовать?

МАША. А может, ревнуешь?

 

Ирина молча смотрит на нее.

 

МАША (с усмешкой). Ревнуешь. А я вот — нет. Так и знай: не ревную. И если ты его раз в недельку будешь жалеть в своем офисе, я хуже к тебе относиться не стану.

 

Ирина молча смотрит на нее, затем угрожающе приближается. Маша хватает бутылку, замахивается.

 

МАША. Не подходи!

 

Ирина замирает. Маша стоит с поднятой бутылкой в руке. Из бутылки льется коньяк.

 

МАША (злобно). И она еще на меня бросается! Это кто же на кого бросаться должен!

 

Ирина смотрит на нее, потом резко выходит.

 

МАША (ставит бутылку на стол, стряхивает коньяк с руки, смеется). Дурдом!

 

Маша выходит из кухни, идет через квартиру. Ирина лежит в гостиной навзничь на диване и беззвучно плачет. Слезы текут по ее щекам. Маша входит в спальню.

Спальня.

Полумрак. Ольга лежит на своей кровати, отвернувшись к стене.

 

МАША. Оль? Спишь?

 

Ольга молчит.

 

МАША. Оль, я больше не буду. Никогда. Честное слово. Оль?

 

Ольга молчит. Маша устало валится на свою кровать.

 

МАША. Просто... понимаешь... как бы тебе это объяснить... чего-то мне сегодня не того. (Закидывает руки за голову.) Я Леву знаю давно. Помнишь, когда мы с Райкой после выпускного в Коктебель сбежали? Не помнишь? Я тогда еще твои брюки взяла. А купальник забыла. И мы с Райкой по очереди купались. На спичках купальник разыгрывали. Райке почти всегда везло, и она первой купалась. Она плавала классно, далеко-далеко заплывала. А я на камне сижу и смотрю. И подошел парень. Худой такой. Загорелый. В джинсовых шортах. Спрашивает: мадемуазель, вы почему не купаетесь? Я честно отвечаю — жду, когда купальник вернут. А он говорит: зачем вам купальник? Что вам скрывать? (Смеется.) Это Лева был. Но он был совсем другим. Совсем-совсем. Мы с ним тогда ночью купались. И море светилось. Потом мидий ловили, пекли на костре, ели и запивали домашним вином. Оно такое было розовое-розовое... Оль? Ты правда, что ли, спишь? (Приподнимается, смотрит на Ольгу, потом откидывается на подушку.) Как все глупо...

Сад возле клуба. Утро.

Лев открывает дверь, выходит в сад. За большим столом сидят Майк и Маша. Стол накрыт белой скатертью, богато сервирован. На столе закуски, напитки. Рядом со столом на траве стоит медный самовар с трубой. Из трубы идет дымок. Чуть поодаль стоят две машины Майка. У «кадиллака» открыт багажник, возле него суетятся два официанта. Лев подходит к ним, садится за стол. Майк держит в руке мертвую бабочку.

 

МАЙК. Отец нас бросил, когда мне было шесть лет. Мы с матерью жили. Она работала медсестрой. До пяти отработает, а потом по частникам, уколы делать. Придет часов в десять, я к ней подбегу, а у нее руки спиртом пахнут. Она говорит: «Ну вот, бабочка прилетела». У нее фамилия была Бабочкина.

МАША. Борису Бабочкину не родственница?

МАЙК. Нет. Я так ее бабочкой и звал. Вот. А потом у нее аппендицит случился. Положили ее в ту же самую больницу, в которой она работала, и во время операции заразили гепатитом. Через год умерла. Меня в интернат пристроили. В Быково. Я тогда, как только бабочку видел, так сразу мать вспоминал. А потом стал бабочек собирать. Они красивые. Собрал штук сорок. И совсем про мать забыл. А однажды нас в Москву повезли. В Большой театр. На «Лебединое озеро». И знаешь, я как только балерин увидел, у меня прям в сердце что-то повернулось. Они же как бабочки были. С тех пор без балета жить не могу. А бабочек собирать перестал. (Официантам.) Не разогревайте, а просто несите!

 

Ирина и Марк подходят к столу, садятся. Один из официантов вынимает из багажника емкость с большими креветками и кладет на поднос, который держит другой официант. Официант несет поднос к столу, ставит посередине. Другой официант вынимает из багажника пять чистых тарелок, несет к столу. Меняет тарелки, грязные уносит и кладет в багажник.

 

ИРИНА. Куда я, по-твоему, могу отсюда деться? Я к этому месту прикована, как дядя Ваня. У меня же долгов на пятьдесят тысяч. Как я их отдам? Мне надо работать, работать и работать.

МАРК (показывая на Майка). А почему будущий зять не закроет долгов своей тещи?

МАЙК. Может, и закрою. Когда станет тещей.

 

Лев подходит и садится на свободное место.

 

МАША. Нет, я все-таки хотела бы в Африку: в Конго или в Уганду.

МАЙК. Зачем тебе в Конго? Там одна саванна и холера. Ты что, будешь охотиться на сафари?

МАРК. Нет, Конго это не то. Мне говорили, что Бали, остров Бали, — вот это место. Во-первых, дешево. Можно снять бунгало на берегу моря в сутки долларов за сорок.

ИРИНА. А мне говорили, что в Суэце бунгало можно снять за четыре доллара, а питаться за один.

МАЙК. Мы тут в конце концов не деньги считаем.

 

Лев неторопливо ест и смотрит на Машу.

 

МАЙК (смотрит на свой нож). Ржавый! Он же не должен ржаветь. (Крупным планом показан нож с маркой «swiss steel».)

МАРК. Все швейцарское теперь делают в Польше. Великая страна.

ИРИНА (пьет вино и вздыхает с облегчением). Ой, хорошо! Не помню, когда последний раз в саду завтракали.

МАЙК. Что тебе мешает каждый день здесь завтракать?

ИРИНА. Да что мешает! Все мешает. Крутишься, как белка в колесе.

МАРК. Как дядя Ваня!

МАЙК (смотрит по сторонам). Такой отличный сад, а вы его не используете.

ИРИНА. А ты что, предлагаешь бистро здесь открыть?

МАЙК. Зачем бистро. Я бы на твоем месте давно бы здесь беседку построил. В русском стиле. Чтоб вся плющом была увита. В ней бы завтракал и обедал.

ЛЕВ (ест, не глядя на Майка). На свежем воздухе, правильно. И чтоб ребята в косоворотках блины подавали.

МАЙК (не обращая на него внимания). Да и вообще, я все бы здесь засадил деревьями, кустами. Чтоб сад был совсем дикий.

ЛЕВ. Да, да. Вышел из офиса — и грибы собирай. Очень успокаивает.

МАША (Майку). Значит, ты любишь дикую природу?

МАЙК. Я люблю, чтобы все соответствовало. А то к кому на дачу ни приедешь — все на газонах помешались. Газоны и японский сад. Митька, Оксана, Сережа Волков. Как сговорились. Стригут эти газоны, вырубают деревья. Будто они не в России.

МАРК. Американцы в свое время приехали к англичанам. И были поражены английскими газонами. Ну и чисто по-американски: скажите, господа англичане, как бы и нам устроить такие газоны? Англичане говорят: очень просто. Выберите место, снимите дерн, выровняйте площадку, посадите траву. А когда вырастет, два раза в неделю поливайте и раз в неделю подстригайте. И через какие-нибудь сто лет у вас будет отличный английский газон.

ИРИНА (смеется). Да. Тут хоть бы раз в месяц кто скосил. Не допросишься

МАША. Майк, ну серьезно, ты куда хочешь поехать?

МАЙК. Я еще в Италии не был.

МАША. Как не был? Не был в Италии?

МАЙК. Не был.

МАША. Ты что, с ума сошел?

МАРК. Машенька, поверь мне: вовсе не обязательно презирать человека за то, что он не был в Италии.

 

Майк и Маша смеются. Лев с неприязнью смотрит на Машу. Маша не замечает его.

 

МАША (обнимает Майка). Надо обязательно поехать.

ЛЕВ (жуя креветку). Да, да. И по музеям, по музеям, по музеям...

МАЙК. Я смотрю, ты быстро выздоровел. (Лев поднимает голову.) Пища для тебя не очень грубая? Кишечник справится?

 

Лев с полным ртом прекращает жевать, смотрит Майку в глаза, потом громко выплевывает пищу изо рта на тарелку, встает и идет к клубу.

 

ИРИНА (провожая взглядом уходящего Льва). Майк, где ты его нашел?

МАЙК. Нормальный парень. Мы с ним вместе в музыкальной школе учились. Здорово играл, кстати. Окончил два курса консерватории.

МАША. На чем же он играл?

МАЙК. На виолончели. (Закуривает.) Потом на еврейке женился. Они в Германию уехали. Он там в оркестре играл. Даже на конкурсе каком-то второе место занял. А потом развелся, уехал в Израиль. Там на саксе по кабакам лабал. И массажем подрабатывал. Вообще, он классный массажист. Но нагловат.

 

Показываются две машины.

 

МАЙК. Это Слива. (Встает, идет навстречу машинам, за ним идут трое охранников.)

 

Машины останавливаются. Из первой выходит толстый человек в хорошем пиджаке. Из второй выходят двое охранников. Майк подходит к Сливе, они молча пожимают друг другу руки и вдвоем удаляются от машин и от охранников.

 

МАЙК (идет рядом со Сливой). Меня кинули с черным налом. Так что у Валентина больше нет крыши. (Слива идет рядом, молчит. Майк останавливается, они поворачиваются друг к другу лицом.)

МАЙК. Там на пол-лимона недвижимости и дачка в Кратово. Очень симпатичная дачка.

 

Слива молчит. Потом поворачивается и уходит.

Квартира Ирины. День.

Интерьер спальни, разобранная кровать. Ирина в халате. Марк ходит по комнате и неторопливо одевается.

 

ИРИНА. Пара негров. Он и она. Эдик и Виола. Дома у себя сырные палочки делали и по клубам развозили. Недорого. Купила три мешка. А мои козлы их не туда положили, ну и в них крысы забрались и крысят вывели. И я еще негру этому пятьдесят баксов должна осталась. Иду по Сретенке, вижу, он стоит. Я к нему подхожу, говорю: Эдик, не волнуйся, отдам я тебе эти пятьдесят баксов. А потом вижу, это совсем другой негр. Ты знаешь, не помню, говорила я тебе, я к Сережке ходила на телевидение. У меня есть идея сделать свое ток-шоу. Все говорят — у меня получится. Только бы долги отдать.

МАРК. Как ты можешь отдать долги. Ты способна их только делать.

ИРИНА. Зачем ты тянешь меня в постель, если тебе не хочется?

МАРК (завязывает галстук и смотрит в окно). Хочется, хочется...

ИРИНА. Хочешь короткий анекдот? Чем жизнь отличается от хуя? Знаешь?

МАРК. Догадываюсь.

ИРИНА. Жизнь жестче. Смешно?

МАРК. Весьма.

ИРИНА. Марк, чего ты таким церемонным стал? Ты же всегда делал то, что тебе хочется, и спал, с кем хотел.

 

Марк берет бутылку боржоми и ищет глазами открывалку.

 

ИРИНА (громко). Оль! Принеси открывалку.

 

Входит Ольга с открывалкой. Ирина берет у нее открывалку, протягивает Марку, толкает Ольгу на кровать. Ольга неподвижно лежит. Марк смотрит на Ольгу, открывает бутылку, пьет. Ставит бутылку на подоконник, пытается уйти. Ирина стоит в дверях. Марк отводит ее руку и уходит.

Интерьер клуба. Ночь.

Небольшая комната, полумрак. Вспыхивает яркий свет. Майк стоит у выключателя. Лев спит на полу. Лев поднимает голову, жмурится, закрывает лицо от света.

 

МАЙК. Пойдем. Твои партнеры прилетели.

ЛЕВ. Какие партнеры?

МАЙК. Которые деньги паковали.

 

Лев встает. Майк выходит из комнаты, идет по коридору. Лев следует за ним.

 

МАЙК (не оборачиваясь, на ходу). Они говорят, что сделали все правильно. Как в аптеке.

Бильярдная. Ночь.

Майк и Лев входят в бильярдную. Там двое охранников и еще три человека. Двое из них одеты в свободную летнюю одежду. На третьем светлосерый костюм, красная рубашка. Он лысоват, на вид ему около пятидесяти, в очках, небольшие усы, чем-то похож на писателя Александра Кабакова. Трое смотрят на вошедшего Льва. Лев останавливается, смотрит на них. Майк стоит рядом, сунув руки в карманы и покачиваясь на носках. Трое и Лев молчат.

 

МАЙК (разглядывая свои ботинки). Молчание — золото. Ладно. Если вам нечего сказать друг другу, давайте пока сыграем.

 

Подходит к бильярду. На бильярде стоит коробка из-под ликеров «Сабра». Рядом стоят две бутылки: кофейный ликер «Сабра» и апельсиновый. Майк делает знак охраннику, тот убирает ликеры. Другой охранник кладет на бильярд шары. Майк собирает их в пирамиду, протягивает кий человеку в очках.

 

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (не отрываясь смотрит на Льва). В пирамиду?

МАЙК (подчеркнуто беззаботно). Нет, в американку. В пирамиду мой юрист любит. А я уж по-простому.

 

Начинает играть.

 

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (продолжает прерванный разговор). Так вот, значит, звонит и говорит: поехали постреляем. Я говорю: что, в тир из пневматической винтовки? Он говорит: нет, туда лететь надо. Ну, сели, полетели. В Узбекистане. Громадный полигон. Оружие любое. Стреляй, из чего хочешь: из «Калашникова», из гранатомета, из танка, из базуки. Даже ракетой можно — «земля-земля». Тыщу баксов. Обычно скидываются несколько человек.

МАЙК. Ну, и вы скинулись?

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (усмехается). Скинулись. Я в двух войнах участвовал, а ракетой ни разу не стрелял. Все-таки ваша страна имеет свои достоинства.

МАЙК (натирая кий мелом). Я не знаю. Я человек мирный. Увлекаюсь классическим балетом.

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ. А?

МАЙК. Я на это почти все деньги трачу.

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ. В каком смысле?

МАЙК. В прямом. (Забивает шар.) Большой театр — говно. Русский балет выродился. Здесь он никому не нужен. Если я ему не помогу — никто не поможет.

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ. То есть это серьезно?

МАЙК. Абсолютно. Кстати, завтра будет закладка новой сцены и новой балетной школы. Моей балетной школы.

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (забивая каверзный шар). Балерины — это хорошо. Я себе представляю, как их можно трахать. (Поворачивается к Майку.) Они же могут ноги держать вот так. Шпагатом.

 

Разводит руки в стороны. Майк угрюмо смотрит на него.

 

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (продолжает игру). Кстати, ты так нашего ликера и не попробовал.

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (одному из своих друзей). Авигдор, налей нам.

 

Авигдор наполняет рюмки.

 

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (лихо забивает подряд несколько шаров). Майк, ты на бобах.

 

Загоняет последний шар. Бросает кий на бильярд. Майк осторожно ставит свой кий в подставку. Авигдор протягивает им рюмки с ликером.

 

МАЙК. За что?

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ. Знаешь, я не хочу пить «за», я хочу выпить «против». (Смотрит на Льва.) Против тех, кто нас наебывает.

МАЙК (смотрит на Льва, потом на человека в очках, после паузы). Правильный тост. Только в таком случае надо что-нибудь покрепче.

 

Ставит рюмку на бильярд, подходит к столику с напитками, берет литровую бутылку водки и две рюмки. Ставит одну перед человеком в очках на бильярд, другую — перед собой. Наливает сначала себе, потом человеку в очках. Водка переливается через край рюмки, льется на бильярд. Но Майк по-прежнему льет ее в рюмку. Все молча смотрят. Водка растекается по сукну бильярда лужей. Наконец, Майк вытряхивает в переполненную рюмку последние капли. Не глядя, протягивает пустую бутылку охраннику. Тот забирает бутылку. Майк поднимает свою рюмку, быстро выпивает, ставит на бильярд.

 

МАЙК (человеку в очках, кивает на Льва). Ты знаешь, кто это? Это мой друг. А друзья не наебывают. Друзьям доверяют. Пей. (Человек в очках непонимающе поднимает свою рюмку. Майк медленно обходит бильярд, приближается к нему, обнимает его за плечи левой рукой.) Пей, пей!

 

Человек в очках начинает пить. Майк неожиданно хватает его левой рукой за остатки волос, а ладонью правой вталкивает ему рюмку в рот. Человек в очках отшатывается назад. Майк хватает с бильярда кий и толстым концом изо всех сил бьет человека в очках в висок. Человек в очках падает навзничь на пол. Изо рта его торчит рюмка. Разбитая голова подплывает кровью. Все стоят в оцепенении.

 

МАЙК (с раздражением и досадой смотрит на умирающего). Блядь! Чушь какая.

 

Лев в оцепенении смотрит на умирающего. Майк медленно подходит ко Льву, берет за шею и прижимается своим лбом к его лбу.

 

МАЙК (Льву). Идем отсюда!

 

Лев и Майк выходят. Охранники выходят в коридор.

Коридор клуба.

ПЕРВЫЙ ОХРАННИК (дергает дверь черного хода). У кого ключ?

ВТОРОЙ ОХРАННИК. У Иры, наверно.

ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Возьми. Я машину подгоню.

Закрытый теннисный корт.

Майк и Марк играют в теннис. Майк отбивает подачу. Аут.

 

МАРК. Пятнадцать-пятнадцать.

 

Подает. Они играют.

 

МАРК. Ты, как и большинство новых русских, думаешь, что все в жизни зависит только от твоей воли и желания. А на самом деле вы не учитываете иррациональное.

МАЙК. Не понял.

МАРК. Молодой человек, умный, энергичный, волевой, заработал за год пару миллионов долларов. Все у него нормально. И крыша, и бизнес, и партнеры. Жизнь бьет ключом. Отличные перспективы. В один прекрасный день он заключает новый контракт, возвращается домой с букетом, входит в подъезд, а из темноты ему навстречу вылетают девять грамм. Той самой материи, которая не зависит от его ума и воли.

МАЙК. Это все лирика. Если будешь правильно себя вести, ничего иррационального не будет, Марк. Ты же умный мужик, хорошо зарабатываешь, что ты никак себе зубы не вставишь?

МАРК. Зубы не главное в жизни.

МАЙК. А что главное?

МАРК. Главное (бьет по мячу) — покой (снова бьет) и — воля.

МАЙК. Покой и воля? Кому ты нужен с покоем и волей?

МАРК. Я сам себе нужен. А вот кому ты нужен?

МАЙК. Я нужен России. Понял? Я нужен России. А ты нужен России?

 

Марк бьет по мячу, целясь в Майка. Майк уворачивается и хохочет.

 

МАРК. Я? Я не нужен России.

 

Бьет по мячу.

 

МАЙК. Во-во. Ты не нужен России. Мудило беззубое.

 

К Майку подходит его секретарь, протягивает телефон. Майк берет и показывает ракеткой секретарю на катящиеся по полю мячи. Секретарь поднимает мячи, дает Майку.

 

МАЙК (в телефон). Все трое? Точно? Скажи, что я еду.

 

Секретарь уходит. Майк бьет ракеткой по сетке.

 

МАЙК (себе). Мы их сделаем, Майк, ты сделаешь их, ты сильный, ты сделаешь их, Майк.

Выход из спортивного комплекса.

Марк и Майк выходят из спортивного комплекса. Садятся в «кадиллак» Майка. Марк полулежит на заднем сиденье. Майк сидит рядом с шофером. Машина едет по Москве. Проезжает мимо храма Христа Спасителя.

 

МАРК (посмотрев на храм). Кстати, о вере.

МАЙК. О ком?

МАРК. Не о ком, а о чем. Вот храм, например.

МАЙК. Я жертвовал на храм.

МАРК. С какой целью?

МАЙК. Когда построят храм, будет больше веры.

МАРК. Не уверен.

МАЙК. А ты ни в чем не уверен. Ты знаешь, что такое вера? Вера это как... Ну вот перед тобой куча грязи. Большая такая куча. И ты по колено стоишь в этой грязи и разгребаешь, разгребаешь ее руками, и тебе кажется, что кругом одна грязь, грязь. А вдруг — раз, и под ней течет чистый хрустальный ручей. Вот это и есть вера.

 

Марк закуривает и смотрит на плотный стриженый затылок Майка.

Улицы Москвы. День.

Машина едет по Москве, останавливается возле дорогого китайского ресторана.

 

МАЙК. Мне только зайти и выйти.

 

Он выходит из машины. Охрана идет за ним. Швейцар в цилиндре и ливрее распахивает тяжелую дверь.

Вестибюль ресторана.

Майк поднимается по мраморной лестнице и входит в зал ресторана.

Ресторан.

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ. Пообедаешь с нами?

МАЙК. Спасибо. Я сегодня голодаю. Получено заключение экспертной группы. Если в этом месяце мы открываем финансирование, запуск будет в конце декабря. Вес их стандартного спутника — 800 килограммов. Это на 70 килограммов легче штатной боеголовки. Их программа — минимум 8 спутников, максимум — 12. С Министерством обороны у меня были предварительные переговоры. Там вообще не будет никаких проблем. В Америке запуск такого спутника стоит 110 миллионов. Во Франции — 120, в Китае запускают за 70, но там низкая надежность и очень высокая цена страхования. У них взорвались уже две ракеты. Наш Минкосмос запускает по 60, но у них все расписано на 4 года вперед. А мы будем запускать по 42. Причем это совершенно безопасно. Хоть из Центра Москвы. Сережа, покажи.

 

Коммерческий директор вынимает из тубуса таблицы и изображение баллистической ракеты мобильного базирования в предстартовом состоянии. Разворачивает и показывает сидящим.

 

МАЙК. Минобороны хочет 80 процентов. С понедельника я начинаю с ними плотно работать, и я гарантирую, что прогну их до 70. Это я сделаю. Но даже если прикинуть по 80 процентам, то у нас остается 11 лимонов с каждого запуска, то есть 88 за календарный год. А вы напрягаетесь из-за трехмиллионного кредита. Речь идет о громадной перспективе. У Сережи все это есть на бумаге. Сережа, прочти нам.

 

Коммерческий директор достает из кейса документацию, готовится читать.

 

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ. Не надо. Оставьте нам, мы ознакомимся.

МАЙК. Будущий век — это век коммуникаций. (Берет со стола два сотовых телефона.) Через три года каждый бомж сможет позвонить в Нью-Йорк из своего подземного перехода. Надо думать о перспективе. Надо работать на будущее. А у России есть будущее. Мой долг — эти три лимона — это мелкая дробь. Давайте отсрочим на год. Сережа!

 

Коммерческий директор кладет на стол бумагу.

 

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ (бегло просматривает, смотрит на человека в очках). На год?

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ. На полгода.

 

Майк забирает бумагу, протягивает коммерческому директору.

 

МАЙК. Переделай на полгода. (Встает.) У нас получится. Сто процентов! (Выходит, вслед за ним выходит коммерческий директор.)

Вестибюль ресторана. День.

Майк спускается по лестнице, на ходу правым кулаком бьет по левой ладони.

МАЙК. Вот так! Вот так!

Ресторан. День.

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ (официанту). Подавайте горячее. (Кивает охраннику.)

 

Охранник отодвигает бумажную ширму. За ширмой сидят два пожилых человека. Коломиец похож на инженерно-технического работника, Левашов — на представителя оборонной номенклатуры.

 

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ (показывает рукой на стол). Прошу вас, господа.

 

Левашов и Коломиец садятся за стол. Официанты подают жаровню с кипящим маслом, сырое мясо, чашу с сырым яйцом. Сидящие за столом нанизывают кусочки сырого мяса на стальные прутья, макают в яйцо и опускают в кипящее масло.

 

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ (Левашову). Мы слушаем вас, Виктор Иванович.

ЛЕВАШОВ. Может быть, сначала Игорь Сергеевич выскажется?

КОЛОМИЕЦ. Технически это вполне возможно. Могу вам составить обоснование. Если все делать нормально, можно запустить и раньше. Идея вполне.

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ. Виктор Иванович.

ЛЕВАШОВ (с интересом обжаривая мясо в кипящем масле). Ну, я вам так скажу. Хоть я этого человека лично совсем и не знаю, он у меня не вызывает доверия. Думаю, не вызовет и у моих коллег. Я полагаю, что он не справится.

 

Пауза.

 

ЧЕЛОВЕК С БОРОДОЙ (Левашову, с улыбкой). Не надо пережаривать. Мясо должно просто потерять свой цвет.

 

Сидящие за столом молча едят.

Сад возле клуба. День.

МАЙК. Друзья, прошу! Проходите, будьте как дома! Прошу! Прошу вас!

 

Майк кивает охраннику, тот подает ему кирку. Майк берет ее, размахивается и начинает прорубать отверстие в заколоченной сцене. Появляются четверо рабочих с отбойными молотками и начинают активно помогать Майку. Шум отбойных молотков перекрывает музыку Минкуса. От стены летят куски кирпича и клубы пыли. Майк с киркой в руках спрыгивает вниз. Рабочие быстро обрушивают часть стены, открывая темный проем. К проему подходят артисты балета, в центр встает Майк, их фотографируют. Подносят бокалы с шампанским. Майк чокается с артистами, выпивает и бросает бокал оземь. К нему подходит оператор с телевизионной камерой.

 

Майка обступают корреспонденты.

 

ПЕРВЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ. Господин Ковалев, скажите, пожалуйста, что вас побудило взяться за такое большое предприятие?

МАЙК. Любовь к русскому балету.

ВТОРОЙ КОРРЕСПОНДЕНТ. Сколько это будет стоить?

МАЙК. Много.

ТРЕТИЙ КОРРЕСПОНДЕНТ. Скажите, а как к этому относятся в вашей семье?

МАЙК. Моя невеста меня полностью поддерживает.

 

Майк видит высокого седого старика с длинными волосами. Подходит к нему, пожимает руку.

 

МАЙК. Как я рад, что вы пришли.

 

Лев с бокалом в руке подходит к Маше.

 

ЛЕВ. Может, хватит придуриваться?

МАША. Ты сам придуриваешься.

ЛЕВ. Я не придуриваюсь. Я все помню.

МАША. Что ты помнишь?

ЛЕВ. Шесть лет назад.

МАША. А что было шесть лет назад? Месяц в Крыму со школьницей?.

ЛЕВ. Не было, да?

МАША. Не было. А тебе когда больше понравилось — вчера или шесть лет назад?

ЛЕВ. Шесть лет назад.

МАША. Почему? Тогда уже было?

 

Показывает рукой.

 

ЛЕВ (с усмешкой). Сволочь ты! (Пауза. Продолжает.) Я мертвый человек. Мне всюду одинаково плохо и одинаково хорошо. Мне так много дано и ничего нет. Я не чувствую, где ты. Тебя нет. Я ничего не понимаю. Я готов убить тебя. Я люблю тебя.

МАША. Ты все себе придумал. У меня есть моя собственная жизнь. Ты не берешь ее в расчет.

ЛЕВ. Не пизди своим ребятам. У тебя нет никакой собственной жизни. Ты живешь чужой волей. Как вода.

МАША. Как это?

ЛЕВ. Принимаешь любую форму. Любого сосуда. Сегодня тебя налили в Майка. Тебе от этого ни холодно и ни жарко. Тебе просто удобно жить чужой волей.

МАША. Да откуда ты знаешь, чем мне удобно жить? И вообще — какое твое дело? (Зло.) Люблю! Гениально! Шесть лет молчать, как рыба об лед, а теперь — люблю!

ЛЕВ (смеясь). Да не то, не то ты говоришь! Не говори, не рассуждай как все! Мы с тобой не как все! Мы живем не как все! У нас свои законы! Маша... пойми... с тобой... это очень серьезно. Очень.

МАША (насмешливо). Серьезно! А ты помнишь, тогда в Крыму, что ты мне говорил? (Изображает Льва.) У меня, Маша, серьезных романов быть не может. У меня бывают не романы, а сюжеты для небольших рассказов. Писатель! Инженер человеческих душ!

ЛЕВ. Ну я дурака валял, ты не понимала, что ли? Ты не видела, что я любил тебя тогда? Что у меня... ну... ну ни с кем так не было, как с тобой?! Но я не мог, я не могу себя вести, как все! Я никогда ничего не делал, как все! Я даже «люблю» не мог тебе сказать нормально!

МАША. Такой особенный!

ЛЕВ (смеется). Да! Особенный! Очень особенный!

МАША. А я вот обыкновенная! Представь себе, совсем обыкновенная! И все делаю, как все: ем, сплю, радуюсь, влюбляюсь, жду вестей. Как дура! Как обыкновенная неособенная дура!

ЛЕВ. Маша, ну прости меня... пожалуйста... знаешь, я ни у кого никогда не просил прощения. И я прошу у тебя. Прости.

МАША. Бог простит. (Уходит в сторону.)

ЛЕВ (смотрит в сторону презентации, потом смотрит на Машу. Машет рукой и выливает вино из бокала). А... Это все так объяснимо.

 

К ним подходит Майк.

 

МАЙК (Льву). Что, что-нибудь не то?

ЛЕВ. Майк, а может, это ты деньги подменил?

МАЙК. О деньгах разговор впереди.

 

Рядом со Львом стоят две молоденькие девочки с полным господином.

 

ПЕРВАЯ ДЕВОЧКА. Сухое.

ВТОРАЯ ДЕВОЧКА. Нет. Полусухое.

ПОЛНЫЙ ГОСПОДИН. Вы действуете мне на нервы.

 

Несколько балерин спрыгивают с бетонного блока. Одна из них попадает ногой в кучу с раствором. Крики и хохот. Подруги и охранники помогают ей вытащить ногу из раствора. Нога ее по щиколотку в растворе. Все поворачиваются и подходят посмотреть, что случилось. Охранник поливает ногу балерины водой из шланга. Раствор сходит с ее ноги.

Туалет в клубе. Утро.

Ольга перед зеркалом старательно чистит зубы щеткой. Входит Лев. Ольга смотрит через зеркало на него.

 

ЛЕВ. С добрым утром. (Подходит к зеркалу, разглядывает свое заспанное лицо. Смотрит на Ольгу. Протягивает палец.) Можно у тебя пасты попросить?

 

ЛЕВ. А что ты кипятком умываешься?

ОЛЬГА. Я не знаю.

ЛЕВ. Есть же холодный кран.

ОЛЬГА. Тогда будет холодная.

ЛЕВ. Так можно смешивать.

ОЛЬГА. Зачем?

 

Лев открывает холодный кран, берет Ольгину руку и подставляет под струю. Потом берет ее руки, кладет на краны и начинает медленно поворачивать. Лев закрывает ее руками оба крана.

 

ЛЕВ. Вот так. Пошли что-нибудь попьем.

 

Они заходят в бар.

Интерьер клуба. Бар.

На стойке лежит на тарелке накрытый салфеткой сандвич и стоит стакан апельсинового сока.

 

ЛЕВ (заходит за стойку). Кофе хочешь?

ОЛЬГА. Мне нельзя.

 

Пьет сок. Снимает с сандвича салфетку и аккуратно складывает ее. Лев наливает себе минеральной воды и кладет в нее лед.

 

ОЛЬГА (смотрит). Лед.

ЛЕВ (отпивает из стакана). Да. А что?

ОЛЬГА. Я не люблю лед.

ЛЕВ. Почему?

ОЛЬГА. Он страшный.

ЛЕВ (серьезно). Нет, не страшный.

 

Быстро выпивает воду и вытряхивает из стакана лед себе в руку. Держит лед в руке.

 

ЛЕВ. Не страшный.

 

Бросает кубик льда Ольге. Она отшатывается, лед падает на пол. Лев берет ее руку, кладет в нее кубик льда. Ольга выпускает кубик, он падает на стол. Лев кладет оставшийся кубик себе в нагрудный карман. Берет из емкости со льдом несколько кубиков, подходит к противоположному концу стойки.

 

ЛЕВ. Давай сыграем в лед. Держи!

 

Бросает Ольге со стойки кубик льда. Ольга напряженно подставляет ладонь, тут же кубик отлетает от ее ладони и оказывается на стойке. Лев бросает новый кубик. Ольга задерживает его рукой. Лев бросает еще. Она задерживает кубики рукой. Возле нее лежит несколько кубиков льда.

 

ЛЕВ. Теперь ты.

Ольга осторожно берет кубик, бросает Льву. Он ловит его. Она бросает еще и еще. Лев подходит к Ольге. Она с интересом смотрит на его нагрудный карман, в котором тает лед. Лев берет два кубика и кладет в нагрудный карманы ее белой рубашки. Ольга смеется и оттягивает рубашку двумя пальцами.

 

ЛЕВ. Пошли?

 

Берет Ольгу за руку, они выходят из бара.

День.

Лев и Ольга идут по саду.

 

ОЛЬГА. Куда мы идем?

ЛЕВ. Я тебе Москву покажу.

 

Лев и Ольга на палубе прогулочного катера. Катер плывет по Москве-реке.

 

ЛЕВ. Вот это столица нашей родины — Москва.

 

Катер плывет от Котельнической набережной к Воробьевым горам.

 

ЛЕВ (показывает Ольге).

Это гостиница «Россия». Самый крупный отель в Европе.

Это отель «Кемпински». В нем очень чисто.

А это Кремль. Там живет Президент.

Это кинотеатр «Ударник».

Это храм Христа Спасителя. Там будут молиться Богу.

Это кондитерская фабрика «Большевичка». Там делают шоколад.

Это Третьяковская галерея. Там висят картины.

А это русский шаттл «Буран».

 

Они проплывают Воробьевы горы.

 

ЛЕВ. Это трамплин.

ОЛЬГА. Я знаю. С него зимой прыгают лыжники.

ЛЕВ. Как?

ОЛЬГА (показывает рукой). Во-о-о-от так.

Набережная. День.

Лев и Ольга стоят на набережной Москвы-реки напротив Кремля, облокотившись на гранитный парапет.

 

ОЛЬГА. Ты серый.

ЛЕВ. Как это?

ОЛЬГА. Если специально все вокруг поковырять — оно все внутри мягкое, и иногда мне страшно, что это все некрепко и упадет. То есть дом упадет и ничего, а может, не упадет, просто у него внутри, например, картошка с тефтелями, особенно если их перемешать. Вот весь из этого и состоит. Так вот внутри всего, всего вообще, ну, любого дерева или головы, она спрятана. Кавычка. Внутри всего. Все может быть. И ее нужно найти. Она как ключик, ну, или похожа на эту штучку от пива, которая железная и маленькая. Ее нужно найти и дернуть. И тогда все сразу обвалится, как рвота, и все — стоит на месте. И все понятно. А в тебе нет кавычки.

ЛЕВ. Мне тоже приходилось искать в человеке. Но только один раз. Когда я в Берлине жил. Приехал один парень. Он в Москве бриллиант проглотил. Восемь карат. Ну и провез его так. Он уже так два раза делал. Но это были мелкие бриллианты, а здесь — восемь. Сорок тысяч марок. Приехал, позвонил мне. И не пришел на встречу. Звоню домой, там никто не отвечает. Он один жил. Ну, я подумал, его замели. За ним грешки водились. Подождал недели три, потом решил к нему в квартиру забраться. Он на первом этаже жил. Ночью залез к нему через форточку. Ну, я думал, может, он успел просраться и бриллиант куда-то запихнул. Вот. Залез и сразу запах почувствовал. Он в ванной лежал. Может, сердце, может еще что. Не знаю, от чего он дуба врезал. Он уже был как холодец. Мне даже нож не понадобился. Я в нем руками искал.

ОЛЬГА. И нашел?

ЛЕВ. Нашел. Я тебе еще главного не показал.

ОЛЬГА. Что?

ЛЕВ. Метро.

Вагон метро.

Лев и Ольга едут в пустом вагоне метро. Странно и неуклюже Ольга трогает Льва. Лев целует ее. Она отдается ему на кожаном сиденье.

Интерьер клуба. Бар.

За столом сидят Ирина и Марк. За соседним столиком девушка и молодой человек.

 

ОН. Почему я должен?

ОНА. Ты никому ничего не должен

ОН. Ну почему, почему я должен?

ОНА. Да никому ты ничего не должен.

ИРИНА. Меня всю жизнь поражала твоя способность не пьянеть.

МАРК. Это не достоинство, это большая проблема.

ИРИНА. Как?

МАРК. Очень много пил.

ИРИНА. Но ты же всегда много пил.

МАРК. Я имею в виду действительно очень много.

ИРИНА. Я этого не помню.

МАРК. Эти три года, когда мы с тобой не виделись.

ИРИНА. Ты поэтому перестал водить машину?

МАРК. Отчасти.

ИРИНА. Что отчасти?

МАРК. Отчасти потому, что перестал получать удовольствие от вождения.

ИРИНА. Сколько я тебя помню, ты никогда не ходил пешком.

МАРК. Да, был такой стиль жизни. Художественное вождение.

ИРИНА. Слушай, я забыть не могу, как вы тогда с Мишкой и Вовочкой в четыре часа утра по Садовому ехали гуськом.

МАРК. С картонными коробками между бамперами.

ИРИНА. Ага. И сто километров в час.

МАРК. Сто двадцать.

ИРИНА (смеется). Что, и действительно никто не уронил?

МАРК. Я никогда не ронял.

 

Чокаются, выпивают.

 

МАРК. Странный вкус у этой водки. Что-то из детства.

ИРИНА. Вспоминаешь?

МАРК. Только этим и занимаюсь.

ИРИНА. Я тоже.

МАРК (поднимает рюмку). За золотую молодежь семидесятых.

ИРИНА (поднимает свою). Мы были богема.

МАРК. У нас были папы — писатели.

ИРИНА. И мамы — жены писателей.

МАРК. Все фарцевали.

ИРИНА. Я трусами.

МАРК. А я пластами.

ИРИНА. И все трахались, трахались, трахались...

 

Чокаются с Марком, они выпивают.

 

МАРК. Больше, чем трахаются теперь. Намного больше.

ИРИНА. Это страшно подумать, мы с тобой спим с шестнадцати лет.

МАРК. С перерывами.

ИРИНА. С небольшими... Слушай, Марк, а что ты на мне не женишься?

МАРК. Не задавай метафизических вопросов.

 

Снимает очки, достает замшевую тряпочку и начинает протирать их.

 

ИРИНА. У тебя классные очки. У меня минус два, а я не ношу.

МАРК. Почему?

ИРИНА. Не знаю. Некрасиво.

МАРК. Но ты ж носила в школе.

ИРИНА (берет у него очки, примеряет). Мне идут?

МАРК. Идут.

 

Входят Лев и Ольга. Ольга по-прежнему держится за его руку. Марк и Ирина смотрят на них.

 

ЛЕВ. Добрый вечер.

 

Марк и Ирина молчат. Лев поворачивается и выходит. Ольга стоит.

 

ИРИНА. Где ты была?

ОЛЬГА. Мы катались на пароходе.

ИРИНА. И что ты видела?

ОЛЬГА. Кремль, кондитерскую фабрику и трамплин.

 

Поворачивается и бежит за Львом. Марк смотрит вслед Ольге. Ирина смотрит на Марка.

 

ДАМА ЗА СОСЕДНИМ СТОЛОМ (другой даме). Насчет чистоты там полный порядок. Можно с тротуара есть. Но скука смертная. Праздника нет. Как-то все слишком серьезно — битте шен, данке шен. А праздника нет.

ДЕВУШКА ЗА ДРУГИМ СТОЛОМ (подруге). У него огромный. То есть не просто большой, а огромный. Мне даже больно было. (Пауза.) Но тебе понравится.

МАРК (встает). Я сейчас приду.

Коридор клуба.

Выходит из бара, идет по коридору по направлению к туалету. В полутемном коридоре его окликает человек с сильным кавказским акцентом.

 

ЧЕЛОВЕК. Брат, огоньку не будет?

 

Марк останавливается, достает зажигалку, подносит к лицу человека. Огонь зажигалки освещает зеленый шелковый пиджак и яркую малиновую подкладку завернутого рукава. Человек тянется сигаретой к огню, Марк видит его нижнюю губу со следами недавней операции. Марк узнает в человеке пациента с той самой лицевой травмой.

Интерьер однокомнатной квартиры Марка. Утро.

Белые стены. На полу серое ковровое покрытие. Низкая кровать, низкие кресла, телевизор на полу, серые шторы. Посередине стены стоит узкий книжный шкаф красного дерева стиля «модерн». Кухня превращена в гардеробную. На металлических палках висит одежда Марка, на полу стоят двадцать пар обуви. Марк берет на кухне большой пластиковый чемодан на четырех колесиках, переносит его в комнату, кладет на кровать, открывает. Чемодан пуст. Марк открывает ключом шкаф, смотрит на корешки книг. Шкаф полон детективных и шпионских романов на английском языке в ярких мягких обложках. Марк выбирает некоторые книги и аккуратно складывает их в чемодан до тех пор, пока чемодан не становится полный. Берет бутылку с виски, наливает себе в стакан, выпивает, глядя на чемодан. Ставит стакан, завинчивает бутылку и кладет ее в чемодан. Закрывает чемодан.

Улица. Утро.

Марк в светлом плаце, рядом с ним стоит чемодан. Марк ловит такси. Такси останавливается рядом с ним, Марк что-то говорит шоферу, шофер выходит, открывает багажник. Марк кладет туда чемодан. Они садятся в машину. Машина трогается с места.

Смотровая площадка на Воробьевых горах. Утро.

Такси с Марком останавливается напротив трамплина. Марк выходит, забирает чемодан из багажника, такси уезжает. Марк спускается по лестнице.

Трамплин на Воробьевых горах.

Марк поднимается по лестнице на трамплин с чемоданом в руке. Марк забирается с чемоданом наверх, ставит чемодан на стартовую площадку, садится на него, отталкивается руками от поручней, обнимает чемодан и несется вниз. Взлетает вместе с чемоданом и падает.

Площадка под трамплином.

Труп Марка, лежащий на площадке. Разбитый чемодан, разлетевшиеся вокруг книги. В стороне на земле лежат его очки, они невредимы. Рядом с очками лежит роман «The spy who came in from the cold».

Офис в клубе. Вечер.

Маша и Ольга стоят друг против друга. Ольга держит в руках черную шляпу Льва и смотрит на нее.

 

ОЛЬГА. Он мой хахаль.

МАША. Ты где таким словам научилась? В стационаре?

ОЛЬГА. В стационаре.

МАША. Нормально. Может, ты наконец перестанешь по ночам писаться?

ОЛЬГА. Я уже давно не писаюсь.

МАША (саркастически). Ой ли?

 

Ольга бьет ее по лицу.

 

МАША. Дура сумасшедшая!

 

Ольга и Маша дерутся. Ольга сильно толкает Машу, Маша падает.

 

ОЛЬГА. Возьми себя в руки. (Выходит.)

Коридор клуба.

Ольга проходит мимо группы молодых людей.

 

ПАРЕНЬ. Оль, знаешь как меня зовут? Холодильник.

ОЛЬГА. Холодильник.

Офис клуба.

Маша сидит на полу и плачет. Входит Лев.

 

ЛЕВ. Что случилось?

МАША (плача, гладит свое колено). У меня колготки порвались.

 

Лев садится рядом.

 

ЛЕВ. Ну и что?

МАША (всхлипывая). Настоящие не должны так рваться.

 

Маша обнимает Льва.

 

МАША (плача). Мне вчера в сауне дали фальшивые 50 долларов. Она когда давала, я подумала: точно фальшивые. Прямо почувствовала. А сама все равно взяла. Потом проверила: фальшивые. Почему-то так противно стало. Почему так противно? Ты не знаешь, почему так противно? Все противно.

 

Лев гладит щеку Маши. Вытирает ей слезы. Маша смотрит на него. Лев целует ее в губы. Они сидят обнявшись. Входит Ольга. Ольга смотрит на Машу и Льва. Лев и Маша смотрят на Ольгу.

 

ЛЕВ (после паузы берет их руки, соединяет мизинцы). Мирись, мирись, мирись и больше не дерись!

 

Смотрит на Ольгу.

 

ОЛЬГА (смотрит на Машу). Мирись, мирись, мирись и больше не дерись! А если будешь драться...

МАША (смотрит на Ольгу)...то я буду кусаться.

Улица. День.

Дверь в контору Майка. Подъезжают черная «волга» и два джипа с затемненными стеклами. Из «волги» выходят четверо, звонят в дверь, охрана открывает. Один из четверых показывает удостоверение ФСБ.

Офис Майка. День.

Охрана пропускает их в вестибюль. Вошедшие разоружают охрану, складывают оружие в ящик стола. Из двух джипов выходят восемь человек и проходят в офис. Двое остаются в вестибюле. Сотрудники ФСБ выходят и уезжают. Секретарша Майка выглядывает в коридор, видит приближающихся людей. Один из них — Слива. Секретарша вбегает в кабинет Майка. Кабинет представляет собой просторное помещение, отделенное от офиса стеклянной стеной с жалюзи. Посередине стоит громадный стол Майка. У глухой стены — бар и мощная стереосистема. Рядом — стеклянный террариум. В нем копошатся два броненосца.

 

СЕКРЕТАРША. Михаил Владимирович, там какие-то люди.

 

Один из бандитов входит в кабинет, молча осматривает его, не замечая Майка. Смотрит на жалюзи, открывает их.

 

БАНДИТ (секретарше). Сделай нам кофе. И скажи, чтобы никто к телефонам не подходил. (Выходит.)

 

Сад возле клуба. Вечер.

Посередине сада стоит большая квадратная эстрада. К периметру эстрады придвинуты накрытые столы. За ними сидят люди. Эстрада залита светом. Посередине одного из столов сидят Майк и Маша. Майк в смокинге, на Маше белое подвенечное платье, на голове белый венок. Рядом с ними сидят Ирина в очках Марка, Лев и Ольга, которая по-прежнему держится за руку Льва. Сидят друзья и знакомые Майка и Маши. Встает человек в смокинге с бокалом шампанского в руке.

 

ЧЕЛОВЕК С БОКАЛОМ. Дорогие друзья! Сегодня так удивительно хорошо, что меньше всего хочется говорить пустых и развесистых тостов. Свадьба, как рождение и смерть, бывает раз в жизни. И пусть меня простят, я не верю во вторые и третьи браки. Маша и Майк — замечательные ребята. У них есть все необходимое для счастья: они молоды и красивы, они умны и богаты, они любят друг друга. И пусть они будут счастливы! И пусть эта свадьба будет у них единственной и на всю жизнь!

 

Поднимает бокал. Все пьют и кричат: «Горько!» Майк и Маша целуются. На сцену поднимается молодой человек в светлом костюме.

 

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Дамы и господа! Вам всем известно, какую страсть питают Маша и Майк к классическому балету. Но вы ошибетесь, полагая, что они любят только классический балет. Их вкусы гораздо шире, в чем вам сейчас предстоит убедиться. Выступает балетная группа «240 тонн», Санкт-Петербург!

 

Звучит музыка. На сцену выходят три очень толстые женщины в балетных пачках и танцуют под музыку. Танец кончается. Аплодисменты. Гости кричат: «Браво!» Танцовщицы кланяются.

 

ИРИНА (обращаясь к Ольге). Оленька, ты вино пьешь?

ОЛЬГА. Да.

ИРИНА. Лева, не давай ей много пить вина.

ЛЕВ. Нет, нет, я слежу.

ИРИНА (задумчиво водит мизинцем по краю тарелки). Это было в сентябре этого месяца.

 

Майк сидит с двумя бизнесменами. Он слегка пьян.

 

МАЙК. Я сто раз вам предлагал: давайте скинемся, давайте потянем вместе. Вы представить не можете, что будет, что мы можем сделать сообща. Мы Европу раком поставим. Мы покажем миру новый русский балет, которого не видели со времен Дягилева. Сергей, ты представляешь, что такое Дягилев? Дягилев, знаешь?

СЕРГЕЙ. Да, слышал.

МАЙК. Вот он... (показывает на будущего директора балетной школы, разрезающего яблоко) придет ко мне завтра и скажет: Майк, для того чтобы вырастить новое поколение балерин, мне надо десять лет. Вырастить. Понимаешь? Это как английский газон. Это не грибы, которые вырастают за день. Десять лет. И каждый год мне надо пол-лимона, и я буду каждый год отстегивать ему эти пол-лимона. Хотя у меня денег в десять раз меньше, чем у тебя, и в пять раз меньше, чем у Васи.

СЕРГЕЙ (смеется). Ну, не скромничай. Видел я твой офис.

ВАСЯ (ест торт). Я на балете был последний раз, когда Фила принимали. На «Лебедином». Мы с ним за кулисы тогда пошли, и эта прима... не помню, как ее... кажется, Семизорова... вот...

МАЙК. Есть такая.

ВАСЯ. Да. Значит, зашли, а она мокрая, как мышь, пот ручьями просто.

СЕРГЕЙ (закуривает сигарету). Балет — тяжелый труд.

МАЙК (усмехается). Тяжелый труд... Они по восемь часов у станка. И каждый день, каждый день. Диета: ни мучного, ни сладкого, ничего. Режим железный. У Ирочки вон... (кивает на балерину, сидящую рядом с будущим директором балетной школы) это кажется, что у нее ножки фарфоровые. А потрогаешь... (показывает рукой) жилы, блядь, сплошные. Пальцы все вывернутые, страшно смотреть. И только один раз алкоголь. Угадай когда?

ВАСЯ. Что?

МАЙК. Перед выходом. Алкоголь. И какой?

ВАСЯ. Водка?

СЕРГЕЙ. Пиво?

МАЙК (смеется). Рюмку коньяку.

СЕРГЕЙ. Зачем?

МАЙК. Чтобы мышцы расслабились.

СЕРГЕЙ. Майк, я меркантильная душа. Десять лет я ждать не могу. Балет — дело красивое, но я вообще-то кино больше люблю.

ВАСЯ (ест торт). А я самолеты.

МАЙК (смотрит на Сергея, поднимает бокал, равнодушно). Ваше здоровье. (Пьет.)

 

МАЙК. Ну как ты?

ЛЕВ. Нормально.

МАЙК. Че такой пасмурный? Ты что, про деньги забыть не можешь? Лева, выбрось из головы. Отдашь когда-нибудь.

ЛЕВ. Майк, я не брал этих денег.

МАЙК. Не брал, ну и хуй с ними. Не в деньгах счастье. Дружба дороже.

 

Треплет его по голове. Подходит к Маше. Лев напряженно ест, не оглядываясь. Ольга держит его за руку. Слышен хохот, Лев поворачивает голову. Видит, как Майк помогает Маше залезть на стол. Их собираются фотографировать.

 

МАЙК (тянет Ирину за руку). Иди сюда, иди сюда. Все сюда.

ИРИНА (кричит). Оля! Оленька!

 

Интерьер клуба.

Маша проходит через бар, танцевальный зал, идет по коридору. Входит в комнату-офис. На столе лежат в красивых коробках, перевязанных лентами, свадебные подарки Майка. Маша смотрит на них. Развязывает ленту на самой маленькой коробке, открывает ее. В коробке футляр черного бархата. Маша вынимает его, открывает. На шелковой подкладке лежит маленький дамский пистолет, рядом с ним лежит обойма. Маша вставляет обойму в пистолет, оттягивает затвор. Смотрит на пистолет. Потом протягивает руку с пистолетом и стреляет в упаковку двухлитровых баллонов с кока-колой. Из пробитой упаковки начинает бурно течь кока-кола.

Сад возле клуба.

Толпа гостей вокруг машины «скорой помощи». Мертвого Майка кладут на носилки, накрывают простыней, задвигают в машину. Дверцы машины закрываются, она трогается с места. Лев в толпе. Толпа молча смотрит вслед удаляющейся машине. Лев поворачивается, выбирается из толпы. Медленно идет по саду. Ускоряет шаг. Бежит.

Улица. Ночь.

Выбегает на улицу, машет рукой. Останавливается «волга».

 

ЛЕВ. Шереметьево-2.

ШОФЕР. Сколько?

ЛЕВ. Не обижу.

Шофер кивает. Лев садится в машину. Машина едет по ночной Москве. Из стереосистемы несется музыка. Машина пересекает окружную автостраду.

 

ЛЕВ. Вот здесь.

ШОФЕР. Ты же сказал Шереметьево-2.

ЛЕВ. Я здесь выйду.

 

Выходит из кабины, снимает с себя пиджак, дает его шоферу.

 

ЛЕВ. Это английский пиджак. Триста баксов. Денег нет.

 

Шофер смотрит на пиджак, потом на Льва. Лев идет по обочине дороги. Машина уезжает. Лев подходит к железобетонной надписи «Москва», освещенной прожекторами. Заходит с тыльной стороны, вынимает из полой изнутри буквы «К» чемодан. Открывает его, достает пачку долларов, сует в карман, закрывает чемодан, стоит несколько секунд в свете прожекторов и идет к шоссе.

Сад возле клуба. Зима. День.

Идет снег.

Загс. День.

Крупным планом подушечка красного бархата. На ней лежат четыре золотых обручальных кольца. Полная регистраторша в темно-синем бархатном платье с красно-бело-голубой лентой через плечо. Позади регистраторши на стене большой герб России.

 

РЕГИСТРАТОРША. Дорогие Оля и Лева! Дорогие Маша и Лев! Сегодня вы вступаете в брак. Отныне вам предстоит вместе идти по жизни, вместе преодолевать трудности, вместе радоваться удачам, делить радости и печали. Постарайтесь же пронести ваше светлое чувство сквозь все испытания, уготованные жизнью. Живите в любви и согласии. И будьте счастливы. (Регистраторша нажимает кнопку на столе. Звучит «Свадебный марш» Мендельсона.) Наденьте друг другу кольца. (Мужская рука берет кольцо с подушечки, надевает на женскую. Женская рука берет кольцо с подушечки, надевает на мужскую. Мужская рука берет кольцо с подушечки, надевает на женскую. Женская рука берет кольцо с подушечки, надевает на безымянный палец мужской руки рядом с первым кольцом.) Поздравьте друг друга.

 

Перед регистраторшей стоят Ольга и Маша в подвенечных платьях. Между ними стоит Лев в черной тройке и черной косоворотке. Позади них стоит Ирина с букетом роз и по-прежнему в очках Марка. Ольга, Лев и Маша целуются. Регистраторша берет со стола паспорта, отдает один Ольге, один Маше и два Льву. Подходит к двери, которая заперта на ключ, поворачивает ключ, открывает створы. Ольга, Лев и Маша выходят в коридор, идут по ковровой дорожке. За ними идет Ирина. В коридоре сидят и стоят три пары молодоженов с сопровождающими. Все четверо выходят в гардероб. Ольге, Маше и Ирине гардеробщик накидывает на плечи шубы, Льву — черное пальто.

Улица. День.

Ольга, Лев, Маша и Ирина выходят на улицу. Возле загса стоит черная «чайка». Водитель выходит, открывает заднюю дверь.

Салон автомобиля.

Ольга, Лев и Маша садятся на заднее сиденье, Ирина садится напротив на откидное сиденье.

 

ВОДИТЕЛЬ. Куда теперь?

ЛЕВ (смотрит на Машу). Куда теперь?

МАША (водителю). А куда все ездят?

ВОДИТЕЛЬ. К Неизвестному солдату.

ЛЕВ. Поехали.

 

Машина трогается. Ирина закуривает сигарету.

 

ОЛЬГА. А что такое Неизвестный солдат?

ЛЕВ. Это солдат, которого не было. Это памятник.

ОЛЬГА. А как может быть памятник тому, кого не было?

ЛЕВ. Те, кого не было, тоже имеют право на памятник. Может быть, большее, чем те, кто были.

ОЛЬГА. Я поняла.

МАША. Кстати, ты так и не сказал, где ты прятал деньги.

ЛЕВ. В Москве.

Улица.

Машина подъезжает к Александровскому саду. Останавливается напротив гостиницы «Москва». Ольга, Лев и Маша идут к могиле Неизвестного солдата. У ворот Александровского сада им навстречу проходит веселая пара молодоженов в сопровождении друзей и родственников. Ольга, Лев и Маша останавливаются напротив Вечного огня. Вечный огонь горит. Лев, Маша и Ольга стоят неподвижно и спокойно. За кадром звучит песня в исполнении Ольги.

Камера поднимается, и мы видим Москву.

1995 – 1997