Владимир Сорокин. Гамбит Вепря. Новый рассказ и интервью с автором
Специально для «Сноба» — интервью с автором о том, кем он себя ощущает и каким видит будущее России
Мамонт на книжной помойке
Сергей Николаевич:
Именно так он ощущает себя сегодня. А по-моему, Владимир Сорокин — самый настоящий Кинг-Конг, слишком большая фигура для нашего литературного ландшафта. Одним махом, одним рассказом, как «Гамбит Вепря», он в состоянии сокрушить нынешнюю псевдореальность, которую громоздят современные авторы, свято уверовавшие, что интернет их спасет. Интернет их поглотит, как черная дыра. Выживут только великие.
Ɔ. Вы как-то признались: «То, что выходит из-под моего пера, меня должно удивить». Чем вас самого удивил «Гамбит Вепря»?
В этой истории меня удивили всепоглощающая любовь Президента к шахматам и его аппетит.
Ɔ. Несколько лет назад в одном интервью вы сравнили себя с мамонтом, бредущим по снегу. Кем вы ощущаете себя сегодня?
Мамонтом, бредущим под снегом и дошедшим до огромной книжной помойки.
Ɔ. Любому художественному произведению, как правило, предшествует какой-то импульс извне. Был ли такой импульс у «Гамбита»?
Импульсов много, их трудно систематизировать. Новые европейские тенденции, сползание в сторону феодализма впечатляют.
Ɔ. Играете ли вы сами в шахматы? И есть ли у вас самого любимый ход?
Играю почти каждый день с компьютером или в интернете на разных сайтах. Собственно, началось это с матча Спасский — Фишер 1972 года. Его история возбудила мой интерес к этой игре. Ходил в шахматный павильон Нескучного сада, смотрел, как играют, сам пытался играть. Тогда мне в руки попалась книга Фишера «Мои 50 памятных партий». Стал разбирать эти партии и погружаться в шахматный океан. С тех пор постоянно в нем барахтаюсь. Очень укрепляет и вдохновляет, надо сказать. Любимый ход — е2-е4. Любимый дебют — королевский гамбит.
Ɔ. Какие книги в последнее время вас захватили?
Роман Джонатана Литтелла «Благоволительницы» вполне захватил.
Ɔ. «Сноб», как и 11 лет назад, когда вы были нашим колумнистом, продолжает держаться за «литературный остров». Как вы считаете, бумага сможет выжить в конкуренции с цифрой?
Стоя мамонтом на запорошенной снегом книжной помойке, куда сетевое человечество легкомысленно сбрасывает отпечатанные на бумаге фантазии, поднимаю хобот и торжественно трублю в пасмурное небо:
— Бумажная книга жива-а-а-а-а!
Ɔ. Вас справедливо считают визионером, который умеет предсказывать будущее. Когда и как, по-вашему, должна закончиться эта «снежная бесконечность»?
Когда грянет оттепель. Судя по параноидным заморозкам, она не так далеко, как кажется.