Говяжий стейк на Достоевском и кальмары на Платонове
О новой книге Владимира Сорокина «Манарага»
Для меня каждая встреча с текстом Владимира Сорокина — это гораздо больше, чем чтение. Я сразу вспоминаю годы Перестройки, когда я, жадный читатель, выписывал рижский литературный журнал «Родник», в котором печатались настоящие чудеса — запрещенные в СССР старые русские тексты, новинки подпольных авторов, и среди них два рассказа неведомого тогда Сорокина.
И вот рассказ «Кисет» — это было что-то вроде моей литературной инициации: сшибало с ног, ставило все вверх тормашками, просто-таки настоящий культурный шок. Начинался «Кисет» как обычный советский рассказ о ветеране, «ходил я огненными военными тропами все четыре года. Москву оборонял, Ленинград освобождал, потом на запад пошел. Брал Киев, брал Варшаву. Брал и Берлин. И рейхстаг брать мне пришлось. В то время был я капитаном, командовал батальоном. Трижды ранен, трижды контужен…» И был у солдата кисет, подаренный некоей Наташей, который охранял его в боях. Но внезапно литературное вещество рассказа начинало распадаться, разливаться, стали возникать странные образы — «Молочное видо мы уневолим шелком. Гнилое бридо необходимо понимать как коричневый творог. Мокрое бридо — это память всего человечества».
И было это столь свежо и крышесносно, что я перечитывал этот рассказ раз за разом, пытаясь разобраться, из каких атомов сделано это литературное вещество, как тут все работает.
А из-за отсутствия гугла в ту пору неоткуда было взять информацию о загадочном авторе. Впрочем, через какое-то время я через книжных спекулянтов достал тоненький сборник рассказов Сорокина, потом как-то ко мне приплыли две черные книги «Роман» и «Норма» — и пошло-поехало, настала эпоха Сорокина.
Собственно, до сих пор он мой любимый русскоязычный автор, и по-прежнему умеет меня удивлять.
Только что за один подход я прочитал его новую повесть «Манарага». Замечу, что на фоне его последних вещей — «Метели» и «Теллурии» — «Манарага» кажется таким милым пустячком, однако ее уже тянет перечитать. Вещь крайне веселая — разом троллинг, стеб и сатира.
Возможно, вы уже знаете, о чем «Манарага», о ней многие отписались. Сорокин изображает мир будущего, где чтение — это некая высокая кухня (book’n’grill) и где на используемых как топливо редких изданиях готовят изысканные блюда. Главный герой повар бук-н-гриллер Геза — спец по стряпне на русской литературе. Привожу махонький отрывок, чтобы ввести в стиль повести:
«Сегодняшнее чтение — трудоемкое. Тройной гриль: „Подросток“ Достоевского, „Чевенгур“ Платонова и сборник рассказов Зощенко. Соответственно: стейк из мраморной говядины, молодые кальмары, стейк из морского черта. Придется повозиться. Трудности меня возбуждают и мобилизуют. Люди наивные полагают, что book’n’grill — это миф, созданный криминальным поварским сообществом для тупого зарабатывания денег, что никакого мастерства для этого не нужно и что любой более-менее умелый повар сможет приготовить стейк на „Нагих и мертвых“. Попробуйте! И когда, задыхаясь от дыма и отмахиваясь от пепла, чертыхаясь и проклиная „дурацкую книгу“, вы снимете с решетки почерневший и чуть теплый стейк, вы вспомните арабскую пословицу: легкомысленный человек подобен ослу, решившему пересечь пустыню вместе с верблюдом».
Следует понимать, что book’n’grill, описанный в «Манараге», — искусство подпольное и дорогое. За поварами охотятся некие «санинспекторы» — что придает сюжету стрема и драйва. Написана повесть как всегда филигранно, вообще сегодня мало кто умеет писать как Сорокин. К тому же, как выяснилось, он большой любитель поваренных книг. Особенно хороша вставная глава о Льве Толстом — обещаю, будете довольны.
Любопытно, что идея про гриль на книгах пришла писателю в итальянском ресторане, когда он вел беседу с друзьями: «Горели свечи, рядом в кухне что-то жарили, и я отчетливо представил себе камин, где горит Толстой и, скажем, Достоевский. А это очень увесистые тома, как два полена. И вдруг я подумал, что ведь пропадает тепло! В эту секунду щелкнуло…»
В целом «Манарага» — вещица не столько русская (как, к примеру, та же «Метель» или «День опричника»), сколько европейская, я почти уверен, что она станет на Западе бестселлером.
Вадим Демидов
Siapress.ru
27 марта 2017 года