Поцелуй меня в звезды

СОРОКИН — что Достоевский: все время работает за гранью. Федор Михайлович, как известно, экспериментировал с душой: бросит в огонь сотню тысяч и наблюдает, как слаб человек. Сорокин, напротив, работает с литературой: затопит платоновский ломтевоз ее остатками и ждет, когда М-баланс у какого-нибудь шагуа в трубу вылетит. Вылетает, надо сказать, со свистом. Как только роман «Голубое сало» появился в магазинах, Сорокина тут же обвинили в старых грехах: нравственный беспредел ему шьют наравне с PSY-GRO, в лучшем случае называя писателя имитатором. В худшем… Но лучше не говорить, в каком именно.

Ни то ни другое не имеет к существу прозы Сорокина никакого отношения. Тем паче — к роману «Голубое сало», где писатель работает в жанре антиутопии с элементами пастиша на уровне гротеска в рамках гиперреализма с в краплениями игры языка и смыслов. Иными словами, Сорокин снова заявляет о себе как о Rapid"e, который силен во всех видах литературного мультисекса, включая STAROSEX, ESSENSEX, а также «3 плюс Каролина» в условиях END-ШУНЬИ. Сюжет нового романа непрост. В китаизированной Сибири XXI века — в тайной ее лаборатории — ученые работают с клонированными писателями из числа русских классиков. Писатели -вернее, их клоны — время от времени выпадают из агрегатного состояния в процесс сомнамбулического письма, в результате которого на их телах образуется голубое сало, а на бумаге — тексты, тщательно переписанные автором романа. Тексты как тексты: нормальный такой Платонов, Толстой, Чехов, Ахматова и Пастернак с Набоковым в исполнении Сорокина; местами очень смешные, местами страшненькие, иногда затянуто, но всегда точно скопировано по стилю, за что, собственно, Сорокин давно и прочно попал в имитаторы. Что опять-таки не имеет никакого отношения к существу сорокинских «имитаций». Интересно в них совсем другое, а именно попытка выявить на классическом материале подтекст русской классики. Ее, так сказать, бессознательное. Ее, словом, сновидческое — в котором, как на картинах Дали, гениталии растут на деревьях, а мебель превращается в мыльные пузыри. Само собой разумеется, трепетные образы русской классики — все эти тургеневские девушки и бесполые толстовские князья с вечными вопросами — оказываются изрядно скомпрометированными: картина получается не совсем для них лестная, но, видимо, в чем-то правдоподобная. В конце концов Сорокин реализует их же тезис «пиши, как живешь, и живи, как пишешь». Ведь и Пушкин в Михайловском не только вдохновенные оды писал, но и девку обрюхатить умудрился, и апельсины жрал, не оставляя корок.

Другое дело — голубое сало. Это вещество — источник вечной энергии, необходимое для работы лунных реакторов (или что-то в этом духе, рипс нимада лаовай, — я не чжуаньмыньцзя в этой области). Писатели пишут медленно, сильно потеют и страдают кровотечениями. Голубое сало растет на боках и внутренних сторонах бедер. Процесс роста замедлен. Узнав об эксперименте, на станцию тем временем нападают бородатые представители подземной секты с совершенно неприличным названием, суть которой сводится к почитанию Матери Сырой Земли против «блядских» достижений цивилизации. Смешанная а-ля поздний Джойс лексика лаборантов сменяется на забористый говор в духе Гришки Распутина со стилистической прививкой из словаря нынешних братьев-проповедников природной жизни. Путем хитрых манипуляций со временем, пространством и половыми органами сектантов ящик с салом попадает в сталинский Кремль образца 1954 года. Сталин жив. Москва живет нормальной имперской жизнью. Репрессии перешли в разряд частной практики отдельных членов Политбюро. Вторая мировая кончилась разделом зон влияния в мире между дружественными державами — Германией и Россией. Европа порабощена, Америке грозит скорый конец. Сталин везет голубое сало Гитлеру, чтобы выяснить его функциональные свойства. И пока где-то по ночной Москве носится безумная Анна Андреевна, разродившаяся яйцом русской поэзии, мы -отвлечемся. Ваши превосходительства, высокородия, благородия, граждане! Что есть Русская Литература наша? Русская Литература наша есть лингвистическое единство с моральным наклоном, что означает: духовный пастырь. Куда привел нас духовный пастырь? К полному разброду и шатанию, суете сует, коловращению судеб и ликвидации вкуса и стиля как таковых. Значит ли это, что Русская Литература наша не велика? Напротив. Что делает с нею Владимир Сорокин? Доказывает, что даже после всех его экспериментов она остается живой. Вот как об этом пишет сам Сорокин. «Сплачивание — соединение шматков голубого сала в пласты. При сплачивании из узких и широких шматков получаются пласты нужных размеров. Сплачивание может производиться различными методами. Наиболее часто встречается сплачивание из узких шматков на гладкую фугу, на сальную рейку, в четверть, в паз и гребень прямоугольный или треугольный в «ласточкин хвост». Вот идеальная метафора для русской литературы от Владимира Сорокина -писателя, который просто занимается ее новым сплачиванием: на рейку, на четверть или в паз. Оказывается, что русская литература все также огнеупорна: просто в нынешних условиях ей требуется новый метод закаливания. Не соцреализм, символизм или постмодерн, а «Голубое сало» — роман о том, как закалялась сталь, где в роли металла выступает великая русская, которая успешно проходит сквозь половой акт без релаксатора в STAROSEXe и после BORO-IN-OUT чувствует себя как будто помолодевшей. Сгорают лишь мнимые величины, которые снуют по Москве в ночь смерти ААА, — остальным, как после бани, лишь легче дышится.

Раньше Сорокин работал, что называется, с «идеологическими парадигмами сознания современного человека». В «Голубом сале» он делает шаг в сторону от накатанной дороги, поэтому этот роман можно считать, как говорится, «эпохальным в творческой биографии автора». Иными словами, тираны Сорокина не страшны — они любвеобильны и женственны: показатель V-2 зашкаливает у каждого второго. Хрущев трепетно занимается любовью со Сталиным, Гитлер спит с дочкой Надежды, Пастернак крутит роман с Аллилуевой. Кругом — бесконечный ряд адюльтера и кровосмешения, в результате чего мир превращается в симбиоз, где уже не отличить вождя от поэта, а врага — от своего. Да и что такое Сталин в финале романа? Так, старый хрен с акцентом в камердинерах при юном балбесе, который шьет из голубого сала майку для soiree, рассекает по утрам на роликах, занимается мультисексом и гоняет Иосифа Виссарионовича за пивом. В конце концов так заканчивают свою историю все империи, рипс нимада лаовай- даже литературные. И ты мог бы DOG-адаться об этом без голубого сала, ты -SОLIDный сяочжу с высокой степенью L-гармонии в крови, который не любит сопливить отношения. Все будет тип-тирип-по-трейсу, мой грязный топ-директ: литература — она ведь не хрен собачий, голыми руками ее не возьмешь. Да и пафос романа — смотри! -вполне гуманистический: оказалось ведь, что голубое сало можно получить только с писателей, а значит, источник вечной энергии по-прежнему принадлежит литературе. Так что поцелуй меня в звезды, лаовай, — и почитай на ночь какой-нибудь роман Набокова.

P. S. Набоков-7: 89% соответствия, объект похож на полноватую женщину с кудрявыми рыжими волосами, все мышцы мелко вибрируют, пот струится по телу и хлюпает в переполненных ботинках. Во время скрипт-процесса объект вел себя чудовищно агрессивно: стол, стул, кровать он превратил в щепы, стилос сожрал. Ты спросишь, чем же писал этот монстр? Щепкой от стола, которую он макал в свою левую руку, как в чернильницу. Таким образом, весь текст написан кровью

1999