Копейка

Киносценарий написан совместно с Иваном Дыховичным

Телестудия

Крупный план: пожилой рабочий на телеэкране сбивчиво рассказывает о преимуществе «Копейки». Камера отъезжает. Перед экраном стоят два телечиновника.

 

ПЕРВЫЙ: Что это за говно? Ты что, вот это дать собираешься? Ты что, обнюхался? У них юбилей завода! Где интервью с руководством?

ВТОРОЙ: Они все под судом, Боря! Все под судом!

ПЕРВЫЙ: Ты что, меня подставить решил? Где сценарий?

ВТОРОЙ: Так сценария не было, Боря! Ты же ни хера не подписал!

ПЕРВЫЙ: Вы у меня все кровью умоетесь, гады, извращенцы! Всех зарою завтра! Всех! Весь отдел в бетон закатаю! (Идет по коридору.)

ВТОРОЙ: Борь, ну, погоди... Борь, ну а чего давать-то?

ПЕРВЫЙ: Что есть, то и давай. Вредитель.

 

Автозавод

1970 год. Волжский автозавод. Цех сборки новых автомобилей «Жигули». Под музыку оркестра Герой соцтруда берется рукой за рубильник. Конвейер приходит в движение. Раздаются стоны и крик роженицы: Родина-мать рожает новый автомобиль. Первая модель «Жигулей» белого цвета медленно выдавливается из материнского лона и оказывается в огромном белом зале. Ее окружают люди в белых халатах. Они обмывают и протирают ее, как младенца, перевязывают красной лентой с золотой цифрой 1. На этом фоне идут титры фильма.

 

Дача Дмитрия Ивановича

Ленту разрывают женские руки. Интерьер большого широкого гаража. Полная высокая дама без возраста, слегка пьяноватая, обматывает красную ленту вокруг себя. Позади нее охранники открывают ворота гаража. Один из них помогает Ирине сесть за руль.

 

ОХРАННИК ПЕТР: Ирина Дмитриевна, это очень резвая машина.

ИРИНА: Не резвей меня. Лучше покажи, как она заводится.

Охранник протягивает руку и поворачивает ключ. Машина заводится, быстро выезжает из гаража, сбив Петра, несется по дорожке. Сидя в несущейся машине, Ирина смотрит вниз, пытаясь управлять машиной. Машина съезжает с дорожки и врезается в оранжерею. Стоит среди растений, битого стекла. Из поврежденной трубы льется вода. К машине подбегают охранники, помогают Ирине выбраться из нее.

 

ИРИНА: Пиздец, приехали...

 

Она направляется к дому, срывает с себя красную ленту, бредет, пошатываясь.

 

ИРИНА (бормочет): Ну кто здесь оранжерею ставит?

 

Из дома выходит отец Ирины — пожилой подтянутый человек в синем олимпийском тренировочном костюме. Член Политбюро ЦК КПСС. Под олимпийской курткой видны белая рубашка и галстук.

 

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Что случилось?

ИРИНА: Дурацкая машина.

 

Дмитрий Иванович подходит к оранжерее. Охранники помогают Петру встать. Встав, он снова опускается на землю, морщась от боли. Дмитрий Иванович смотрит на покалеченного Петра.

 

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Цел?

ПЕТР: Все в порядке. Нога сломана.

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (оборачивается к главному охраннику): Позаботьтесь о парне. Положите на Грановского.

 

Дмитрий Иванович, не торопясь, направляется к дому, входит. Охранник следует за ним, но Дмитрий Иванович делает ему знак остаться. Дмитрий Иванович проходит гостиную. Его жена сидит в кресле и вяжет. Он заглядывает на кухню. Там две кухарки и повар в белых халатах готовят ужин. Они сосредоточены и не замечают Дмитрия Ивановича.

 

ИРИНА (ест яблоко): Папочка, я не буду больше пить.

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (внимательно смотрит на нее): Последний раз.

ИРИНА (подносит надкусанное яблоко): Кусай?

 

Отец грозит ей пальцем. Ирина проходит в свою комнату и закрывает дверь.

Крупный план: машина в разбитой оранжерее. Вечер. Оранжерея слегка подсвечена.

Крупный план: помятое крыло «Жигулей». На фоне этого крыла звучит телефонный разговор.

 

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Приемная министра автомобильной промышленности. Слушаю вас.

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Из аппарата товарища Трушилина.

ГОЛОС СЕКРЕТАРШИ: Виктор Николаич, от Трушилина к вам.

ГОЛОС МИНИСТРА: Соедини. Бобров слушает.

ГОЛОС НАЧАЛЬНИКА ОХРАНЫ: С прошедшим вас, Виктор Николаич. Носарев. Тут у нас вопрос по «Жигулям» надо решить.

ГОЛОС МИНИСТРА: Что случилось?

ГОЛОС НОСАРЕВА: Крыло помято.

ГОЛОС МИНИСТРА: Подождите секунду. Соедини меня с Лаптевым.

ГОЛОС ЛАПТЕВА: Лаптев у телефона.

ГОЛОС МИНИСТРА: Петр Семеныч, прими-ка ты машину, и чтоб она к вечеру была готова.

ГОЛОС ЛАПТЕВА: Что с ней?

ГОЛОС МИНИСТРА: Крыло помято.

ГОЛОС ЛАПТЕВА: Все сделаем, Виктор Николаич. Соедини меня с Шалютой.

ГОЛОС ШАЛЮТЫ: А?

ГОЛОС ЛАПТЕВА: Хуй на! Сделаешь крыло сегодня на «Жигулях». Кровь из носу, чтобы к вечеру было.

ГОЛОС ШАЛЮТЫ: К какому вечеру?

ГОЛОС ЛАПТЕВА: Ко вчерашнему, ёптэть...

ГОЛОС ШАЛЮТЫ: Понял, Максим Георгич.

 

Спеццех завода ЗИЛ

Камера отъезжает. «Жигули» стоят в спеццехе завода ЗИЛ по производству правительственных ЗИЛов. По коридору идет Шалюта. Проходит в угол цеха. В углу на засаленном матраце спит тщедушный человек в грязной рабочей спецовке. Шалюта осторожно трогает спящего ногой.

 

ШАЛЮТА: Бубука. Бубука, вставай.

 

Бубука открывает глаза, садится на матраце.

 

ШАЛЮТА: В ружье!

 

Бубука нехотя встает.

 

ШАЛЮТА: Мобилизуйся. (Поворачивается, уходит.)

 

Бубука поднимает край матраца. Под ним лежат две кувалды — металлическая и деревянная. Бубука берет их и нехотя бредет за Шалютой. Они подходят к «Жигулям»

 

ШАЛЮТА (закуривает): Если через час не сделаешь, мало налью. (Поворачивается, уходит.)

 

Шалюта идет по длинному цеху. Раздается несколько мощных ударов. Шалюта поворачивается налево, берется за ручку двери своего кабинета. Сзади раздается тихий хриплый голос Бубуки.

 

БУБУКА: Наливай.

 

Шалюта оборачивается. Бубука стоит с протянутым стаканом, в другой руке держит кувалды. Шалюта вынимает из кармана бутылку «Московской», наливает Бубуке полстакана.

 

БУБУКА: Пусть красят.

 

Крупный план: молодой человек в спецовке плавно проводит рукой по выправленному крылу «Жигулей». Крыло покрывают белой краской.

 

Дача Дмитрия Ивановича

Утро. Просторная терраса, увитая плющом. За большим столом сидят Ирина и ее мать. Рядом сидит женщина без возраста. Они неторопливо завтракают.

На террасу входит Дмитрий Иванович. Он в тренировочном костюме, на шее полотенце.

 

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Доброе утро.

 

Сидящие за столом вразнобой отвечают ему.

 

МАТЬ ИРИНЫ: Ты что-то в последнее время всегда опаздываешь. Скучно с нами завтракать?

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (садится на свой стул): Сегодня хорошо физкультуру делал. (Снимает с шеи полотенце, отдает охраннику.)

 

Прислуга подает Дмитрию Ивановичу чай.

 

ПРИСЛУГА: Дмитрий Иваныч, овсянку будете?

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Нет. Принеси-ка мне лучше огурчиков. Они хорошо соли выводят.

МАТЬ ИРИНЫ: Димочка, ты что-то совсем жидкое перестал есть.

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Я утром, пока вы спали, до дальней калитки дошел. Какие-то кошки у нас там.

МАТЬ ИРИНЫ: Какие кошки? Откуда у нас на участке могут быть кошки?

ИРИНА: У нас кошка только в Свердловске была. Я еще в школе училась.

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Говорю вам — кошки. Одна серая, другая какая-то бесцветная. Кстати, как там с Васей?

МАТЬ ИРИНЫ: С каким Васей?

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ: Ну вчера которого увезли.

МАТЬ ИРИНЫ: Сергей Николаич позвонил. Вроде все в порядке. У него закрытый перелом в двух местах.

ИРИНА: По-моему, его Петя зовут.

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (обращаясь к Ирине): Ты бы съездила к Васе.

 

Ирина смотрит на мать.

 

МАТЬ ИРИНЫ (после паузы): Съезди, Ира. Он же из-за тебя ногу сломал.

 

Кремлевская больница

Ирина идет по коридору кремлевской больницы. Чуть позади идет охранник в наброшенном на плечи халате с плетеной корзиной в руках. В корзине — апельсины и продукты.

Перед палатой № 11 стоит врач в белом халате. Врач открывает дверь, Ирина входит в одноместную палату. В палате на единственной кровати лежит Петя. Левая нога у него в гипсе, подвешена с грузом. Он только что переодевал белую больничную рубаху, но не успел завершить переодевание. Он сидит голый по пояс, недоумевающе смотрит на вошедшую Ирину. Охранник ставит ему на тумбочку корзину. Охранник и врач выходят. Ирина, не отрываясь, смотрит на голую грудь Пети. На груди у Пети странная, похожая на икону татуировка. В центре — изображен голый по пояс Петя в берете морского пехотинца с автоматом Калашникова на груди, позади него бурное море. По углам иконы изображены русалки, чайки и крабы. Ирина и Петя обмениваются долгими взглядами, причем Ирина неотрывно смотрит на «икону». Она медленно подходит к кровати, садится на край, дотрагивается рукой до «иконы».

 

ИРИНА: Болит?

ПЕТЯ: Нет.

 

Крупный план: «икона» на груди Пети из спокойного состояния приходит в движение. Ирина сидит на лежащем навзничь Пете. На ней только ее длинная гофрированная юбка. Ирина ритмично двигается. «Икона» на груди Пети покрывается испариной. Вдруг Ирина делает резкое движение, от чего по ее юбке проходит волна со звуком встряхиваемого ковра. Русалки, чайки и крабы стряхиваются с «иконы». Ирина стонет, кровать трясется мелкой дрожью, и постепенно фигура Ирины проступает на «иконе» рядом с фигурой Петра. «Икона» видоизменяется: исчезают море и автомат, вместо них возникает интерьер богатой советской квартиры, в котором сидят, обнявшись, Петр и Ирина.

«Икона» в состоянии покоя. Ночь, полумрак. На «икону» падает лунный свет из окна. Петр спит. Открывается дверь палаты, входит дежурная медсестра с пакетом.

 

МЕДСЕСТРА (осторожно будит Петра): Петр Сергеич... Петр Сергеич...

 

Петр поднимает голову.

 

МЕДСЕСТРА: Вам Ирина Дмитриевна прислала пива импортного. (Вынимает из пакета четыре бутылки чешского пива, ставит на тумбочку.) Только я вас умоляю, вы их перелейте куда-нибудь. У нас с алкоголем очень строго, меня за это могут с работы выгнать... Перелейте сейчас, я через пять минут зайду и заберу. (Выходит.)

 

Петр садится на кровати, берет бутылку, разглядывает этикетку, открывает об угол тумбочки, пьет, наклоняется, открывает тумбочку, смотрит, не находит ничего подходящего. Взгляд его останавливается на эмалированном судне, стоящем под кроватью. Петр дотягивается до судна, берет, недолго осматривает, переливает пиво из бутылок в судно. Пустые бутылки исчезли. Петр в полумраке пьет пиво из судна. «Икона» на груди блестит от пота, по ней скатывается струйка пролитого пива.

Загс

Ирина и Петя женятся.

Постановочное фото в загсе: Ирина и Петя в окружении многочисленных родственников и свидетелей.

 

Институт красоты

«Икону» сводят с груди Петра специальным инструментом. Петр лежит в операционной Института красоты.

 

Дача Дмитрия Ивановича

Гараж на даче. Петя садится в «Жигули», заводит, выезжает. Ирина сидит в шезлонге со стаканом пива в руке.

ИРИНА: А тебе она идет.

 

Улицы Москвы

Петя в черной «Волге» едет по Москве. Вид на Петю сзади. Во время езды его погоны меняются: старший лейтенант, капитан, майор, подполковник, полковник, генерал-майор. «Волга» останавливается. Петя выходит из нее в мундире генерал-майора. Рядом стоят белые «Жигули» и Петины родители. Это полные люди с характерными советскими лицами. Петя передает отцу ключи от «Жигулей».

Крупный план: ключи в пухлой руке Петиного отца. Эта рука отпирает багажник «Жигулей». Багажник открывается, он набит продуктами. Здесь импортные куры, колбаса, консервы.

 

ГОЛОС ОТЦА: Я ему сто раз говорил, что не люблю эту «Любительскую» колбасу. Получается что — вроде «Докторской», а внутри еще сало! А я сало в чистом виде уважаю. Ну или в копченой там, милое дело, я хоть этой копченой колбасы тонну могу сожрать, под пиво особенно. А «Любительская» — это просто... недоразумение какое-то. Если он не может «Докторской» достать, пусть тогда достанет шейку. Или салями — финскую или венгерскую. По 4.24.

ГОЛОС МАТЕРИ ПЕТИ: От финской салями рот вяжет, а от венгерской — у меня изжога. Лучше пусть шейку достает, по 5.56. Дороговато, зато во рту тает.

 

Рука отца берет батон сырокопченой колбасы.

 

ОТЕЦ: А интересно, есть наша салями?

МАТЬ: Что значит наша?

ОТЕЦ: Ну советская салями.

МАТЬ: А кто ее знает. У Зойки я никогда не видала. И у Тамары на базе тоже.

 

С батоном в руке он садится на свое сиденье машины. Сзади в машине сидит его жена. На сиденьях рядом с ними разложены всевозможные продукты, бутерброды. Супруги начинают сосредоточенно есть. Жена наливает мужу из термоса в тарелку суп. Едят молча.

 

ОТЕЦ: Ну вот, червячка заморили. (Вытирает рот платком.) Поехали обедать.

 

Квартира родителей Пети

Они сидят за обеденным столом, обильно уставленным едой. По радиотрансляции передают концерт по заявкам трудящихся «В рабочий полдень».

 

ОТЕЦ: Он мне сегодня утром звонил, сказал, что днем они наладят, а вечером могут показать.

МАТЬ: Сколько она может давать?

ОТЕЦ: Сколько надо, столько и даст.

МАТЬ: Какого она хоть размера-то?

ОТЕЦ (дуя на ложку с борщом): Нормального, нормального размера.

ДИКТОР: Выполняем просьбу работников Конотопского мясокомбината. Людвиг ван Бетховен. Соната № 14, «Лунная».

 

Звучит первая часть «Лунной» сонаты. Супруги замирают, не дожевав. Вдруг неожиданно они выплывают из-за стола, оказавшись на коньках. Вокруг простирается бесконечное ледяное поле, украшенное гастрономическими атрибутами. Супруги исполняют странный танец, используя продукты питания.

 

Гараж родителей Пети

Тесный гараж супругов. В центре гаража работает немецкая машина по изготовлению колбасы. Из выходного отверстия, извиваясь, вылезает ливерная колбаса. Отец отдает ключи от «Жигулей» грузину.

 

Крупный план: волосатая рука грузина подбрасывает ключи. Два других грузина и один русский уже сидят в «Жигулях». Грузин снимает с головы кепку, передает в кабину друзьям, садится за руль.

 

ГРУЗИН (говорит отцу из окна машины): Только иногда выключайте, пожалуйста, да?

 

Улицы Москвы

Белые «Жигули» едут по Киевскому шоссе в Москву. Грузины поют. Песня кончается.

 

ДРУГОЙ ГРУЗИН: Поменять мясорубку на какую-то машину!

РУССКИЙ: Хохлы колбасу уважают. Колбасу и сало. Для них колбаса, как для вас вино.

ГИЯ: Это потому, что хохлы не умеют кушать. Они умеют только жрать.

 

Следующий кадр: Гия и Светлана в салоне «Жигулей». Светлана — 30-летняя крашеная блондинка с голубыми глазами, большими губами и большой грудью. Она подвижна и громко-говорлива.

 

ГИЯ (объясняет Светлане): Вот ключ поворачиваешь, и она заводится. Потом сцепление выжимаешь, переключаешь скорость и плавно отпускаешь.

СВЕТЛАНА (вынимает прикуриватель): Гиви, а это что такое?

ГИЯ: Светочка, дорогая, я тебе много раз говорил: я не Гиви, я Гия. А это прикуриватель.

СВЕТЛАНА (трогает рычажки печки): А это что?

ГИЯ: Это печка. Чтоб зимой не замерзнуть. Вот это включаешь, а этим регулируешь. А вот это...

СВЕТЛАНА: Так вот, я тебе недорассказала. Значит, сын Косыгина был по туристической в Англии и ему позвонил Поль Маккартни...

ГИЯ (осторожно): Кто это?

СВЕТЛАНА: Ты что, не знаешь Поля Маккартни? Это же один из «Битлз».

ГИЯ: А нет, «Битлз» я знаю. Я еще в Тбилиси слышал. «Герл», да?

СВЕТЛАНА: Так вот, значит, позвонил ему и говорит: «Если вы «Битлз» в свое время не могли пригласить, меня хоть пригласите». Тот вернулся, рассказал отцу. А он говорит: «Надо посоветоваться». И вот пошли они один раз в баню: Брежнев, Косыгин и Подгорный. Ну, попарились, выпили. Ну и Косыгин рассказал им. А Брежнев — представляешь, какой мудила! — говорит: «Мои, вообще-то, больше “Бони М” любят». Вот мудаки, а?

ГИЯ: Неужели они в 70 лет еще в бане парятся?

СВЕТЛАНА: Ты что! Они, говорят, по пьяни у Фурцевой на животе в карты играют.

ГИЯ: На животе? (Усмехается.) А куда колоду кладут?

СВЕТЛАНА: Ниже, наверно.

 

Смеются. Гия обнимает Светлану.

 

ГИЯ: Я, вообще-то, баню не люблю.

СВЕТЛАНА: А меня любишь?

ГИЯ: Люблю, дорогая. (Обнимает ее и целует.)

СВЕТЛАНА: Это так здорово, что у меня теперь тачка будет! Класс!

ГИЯ: На здоровье, дорогая.

СВЕТЛАНА: Слушай, а поехали сейчас в Питер? Я ее Наташке покажу.

ГИЯ: Но я же тебе еще не все объяснил.

СВЕТЛАНА: Слушай, чего ты будешь мучаться. Давай ты просто мне все на бумажке напишешь, а я ее сюда, к стеклу, прилеплю.

Улицы Москвы

Светлана за рулем «Жигулей» едет по Москве, изредка заглядывая в прилепленную к стеклу инструкцию и чудовищно нарушая правила дорожного движения. Она подъезжает к автозаправочной станции, круто и опасно разворачивается, ставит машину поперек многочисленной очереди других машин. Выходит из машины, оглядывается. Снимает черные очки, подходит к стоящему рядом автофургону с надписью «Мясо». Заглядывает внутрь автофургона-холодильника. Внутри грузный шофер вешает на крюк сорвавшуюся баранью тушу.

 

СВЕТЛАНА (обращаясь к шоферу): Можно вас на секундочку?

 

Шофер смотрит на нее из-за туши.

 

СВЕТЛАНА: Вы не подскажете, где у меня бак?

 

Лесной пруд (сон Светланы)

Светлана едет по Москве и неожиданно засыпает за рулем. Ей снится лесной пруд, полный молока. Посередине пруда она сидит на спине необычного морского животного и ритмично покачивается на ней, обняв ногами. Сзади на берегу появляется кудрявый пионер с горстью черешни в руке. Жуя черешню, он смотрит на Светлану. Дожевав, вынимает изо рта последнюю косточку, закладывает ее в рогатку, целится и стреляет в Светлану. Косточка летит с диким ревом, стремительно увеличиваясь в размере. Достигнув величины арбуза, она бьет Светлану в спину. Светлана кричит и просыпается. Едущая за ней машина врезается в ее «Жигули».

 

Станция техобслуживания

Светлана на «Жигулях» въезжает на станцию техобслуживания. У «Жигулей» помят багажник. Светлана выходит из кабины. Техник, вытирающий ветошью руки, ругается с напарником.

 

НАПАРНИК: Вить, но там педаль провалилась, чего я мог сделать?

ТЕХНИК: Если б здесь людей не было, я бы тебя на хуй послал. (Светлане.) Вы к кому?

СВЕТЛАНА (подходит к нему, смотрит в бумажку): К Николаю Ситникову.

ТЕХНИК: Коль, это к тебе.

 

Подходит Ситников.

 

СВЕТЛАНА: Я от Гиви. Мне в зад въехали.

НИКОЛАЙ (смотрит на багажник): Это Бубука.

СВЕТЛАНА: Что?

НИКОЛАЙ: Есть у нас один член правительства. Он как раз по задам специалист. Его недавно с должности сняли. (Кричит.) Бубука!

 

Крупный план: Бубука спит на своем матраце. Он открывает глаза, нехотя встает, вытаскивает из-под матраца две кувалды, идет к машине.

 

СВЕТЛАНА: Завтра сделаете?

НИКОЛАЙ (смотрит на машину): Пятьдесят.

СВЕТЛАНА: Пятьдесят рублей?

НИКОЛАЙ: Ну не бутылок же. И деньги вперед.

 

Светлана достает из сумочки деньги. Раздаются зверские удары Бубуки по багажнику.

 

СВЕТЛАНА: Что, что он делает?!

НИКОЛАЙ: Не волнуйтесь. Все как надо. Приходите завтра к шести.

 

Светлана уходит, оглядываясь на машину. Неожиданно к ней подходит один из техников.

 

ТЕХНИК: Простите, пожалуйста. Можно у вас автограф попросить? (Протягивает карандаш и обрывок коричневой бумаги.)

 

Светлана расписывается и уходит. К технику подходит другой техник.

 

ВТОРОЙ ТЕХНИК: Это кто это?

ПЕРВЫЙ ТЕХНИК (аккуратно складывает кусок бумаги, убирает в карман спецовки): Хер ее знает.

Театр

Зал одного из московских театров. В полутемном зале сидят четыре человека. Еще четверо — на сцене. Идет репетиция спектакля «Мастер и Маргарита». В центре сцены на высоком постаменте спиной к залу восседает полуобнаженная Светлана.

 

СВЕТЛАНА: Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?

ВОЛАНД: Потребовать, потребовать, моя донна! Потребовать одной вещи!

СВЕТЛАНА: Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребенка.

ВОЛАНД: Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?

СВЕТЛАНА: Нет! Я знаю, что с вами можно разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный человек. Я попросила вас за Фриду только потому, что имела неосторожность подать ей твердую надежду. Она ждет, мессир, она верит в мою мощь. И если она останется обманутой, я попаду в ужасное положение. Я не буду иметь покоя всю жизнь.

ВОЛАНД: Это понятно.

СВЕТЛАНА: Так вы сделаете это?

ВОЛАНД: Ни в коем случае. Я этого делать не буду. А вы сделаете сами.

СВЕТЛАНА: А разве по-моему исполнится?

ВОЛАНД: Да делайте же, вот мучение.

КОРОВЬЕВ (подсказывает): Ну, Фрида...

СВЕТЛАНА (кричит): Фрида!

РЕЖИССЕР: Стоп. (Встает, медленно поднимается на сцену.) Стоп, стоп, стоп. (Выходит на середину сцены, сосредоточенно глядя себе под ноги, смотрит на голую спину Светланы, потом на Воланда, затем переводит взгляд вверх.) Знаете что... (пауза) я попрошу всех, кроме Маргариты, выйти.

 

Все выходят. Светлана остается сидеть. Режиссер подходит к ней. Смотрит. Светлана прикрывает грудь черным шелковым шлейфом.

 

РЕЖИССЕР (поднимает другой конец шлейфа, медленно тянет к себе, оголяя Светлану): Многие склонны переоценивать воплощенное зло. Что само по себе является не только теологической ошибкой, но и экзистенциальным заблуждением. Сатана — всего лишь падший ангел, он не равновелик Создателю. Это существо, сотворенное Богом, обретающееся в нашем Космосе, как и все мы, Божии твари. Он не порождает своих миров, он пользуется Божьим миром. В связи с этим, наши попытки прямого противопоставления добра и зла как метафизических феноменов зачастую наталкиваются на непреодолимый экзистенциальный барьер. Человека беспокоят не сами вещи, а отношение к ним. Но я не согласен с Хайдеггером, схоластически выстроившим на априорных формах человеческой личности псевдоклассический памятник нашему кровавому веку. (Пауза.) Теперь вы понимаете, КАК должна обращаться Маргарита к несчастной Фриде?

СВЕТЛАНА (долго думает): Громче?

 

Улицы Москвы

Светлана и режиссер едут в ее машине.

 

РЕЖИССЕР: И главное. Света, помните, что написал умирающий Лесков: «Человек рожден не для счастья».

 

Светлана резко тормозит. Она наклоняется, ее голова оказывается на коленях режиссера. У него меняется выражение лица.

 

Номер в гостинице «Советская»

Номер-люкс в гостинице «Советская». Глубокая ночь. В клубах сигаретного дыма за круглым столом сидят четверо мужчин разного возраста. Один из них — Гия. Лысый человек быстро сдает карты. Его сосед пересчитывает деньги.

 

ГИЯ: Играю.

ЛЫСЫЙ: На что, интересно?

ГИЯ: На «копейку».

ЛЫСЫЙ: На какую копейку?

ГИЯ: «Жигули», первая модель.

ЛЫСЫЙ: Три штуки.

 

Гия говорит с раздражением по-грузински. Берет карты, начинается игра. Гия проигрывает. Лезет в карман, достает ключи и бросает их на стол. За рулем «Жигулей» человек невзрачной наружности. Лобовое стекло представляет собой карту СССР. На этой карте пунктир движется от Москвы к Новосибирску.

 

Комиссионный магазин в Новосибирске

Очередь перед входом в автокомиссионный магазин в Академгородке. Полноватая женщина-охранник в тулупе манит пальцем стоящего в очереди человека. Он бородатый, в дубленке, джинсах и вязаной кепке. Его зовут Антон. Антон подходит к женщине, они идут по коридору и выходят в огороженный глухим забором двор. Во дворе стоят машины. Антон подходит к приземистому человеку в дорогой дубленке. Это главный продавец магазина.

 

ПРОДАВЕЦ: Ты хотел итальянской сборки.

 

Кивает на машину. Антон подходит к белым «Жигулям», припорошенным снегом. Осторожно смахивает снег с ветрового стекла.

 

АНТОН: А она белая?

ПРОДАВЕЦ: В каком смысле?

АНТОН: Ну, она точно белая? Просто я дальтоник.

ПРОДАВЕЦ: Сто процентов. Белая ночь.

 

Антон смотрит на колесо машины. Оно спущено. Вдруг колесо само собой надувается.

 

Антон едет по зимнему Новосибирску. Рядом на сиденье лежит магнитофон. Звучит песня Александра Галича про футбольный матч. Машина останавливается на перекрестке перед светофором. Завидя постового, Антон убавляет громкость. Зеленый свет. Машина трогается.

 

Квартира Антона и Ольги

Двухкомнатная квартира Антона и Ольги. Типичный уют технической интеллигенции 70-х. Вечер. Полумрак. Антон и Ольга на диване занимаются любовью. На столе магнитофон. Галич тихо поет про облака, которые плывут в Абакан. Антон, лежа на Ольге, вяло двигается, как будто в полусне. Ольга смотрит в потолок и жует хлебную соломку, коробка с которой лежит рядом на тумбочке.

 

ОЛЬГА (жуя): Тони, поставь чего-нибудь другое.

АНТОН: А?

ОЛЬГА: Поставь чего-нибудь другое. Сколько можно про эти лагеря слушать.

АНТОН: Тебе надоел Галич?

ОЛЬГА: Да мне не надоел Галич, просто тоскливо как-то. Чего-нибудь веселенькое. Высоцкого, например. Или Визбора.

АНТОН (перестает двигаться): Оля. Я тебя давно хотел спросить.

ОЛЬГА: Спроси. И поставь Высоцкого.

АНТОН: Тебе действительно нравится Высоцкий?

ОЛЬГА: Нравится.

АНТОН: А за что он тебе нравится?

ОЛЬГА: Он клево поет.

АНТОН: О чем же он поет?

ОЛЬГА: Ну... о нашей жизни... обо всем...

АНТОН: Ах, Ванечка, какие клоуны?

ОЛЬГА: Клевая песня... (Жует.)

АНТОН: Твой Высоцкий — приблатненный пошляк. И больше ничего.

ОЛЬГА: А твой Галич — антисоветчик.

 

Антон смотрит на нее, встает и уходит на кухню. Ольга перестает жевать, встает, идет за ним. Антон сидит на кухне и курит. Ольга подходит, кладет ему руку на голову.

 

ОЛЬГА: Тони. Ну прости меня.

АНТОН: Ты меня иногда просто пугаешь.

ОЛЬГА: Ну я ляпнула, не подумав. Но мне действительно нравится Высоцкий.

АНТОН (саркастически): «И если б водку гнать не из опилок»?

ОЛЬГА: Но у него есть и другие песни. «Охота на волков», например. Психологическая песня.

 

Антон молча курит.

 

ОЛЬГА: Ну пошли дослушаем твоего Галича.

АНТОН (раздраженно): Нашего Галича. Понимаешь? Нашего Галича!

ОЛЬГА (обнимает его): Ну нашего.

 

Заснеженное шоссе

Антон в кабине «Жигулей», постоянно глохнущая машина медленно катится по заснеженному шоссе.

 

АНТОН: Ну что с тобой, старуха... Ну давай, давай, мы же все с тобой делаем правильно, и свечи новые у тебя... и трамблер я тебе поменял... и карбюратор тебе Феденька прочистил... что ж ты капризничаешь... ну давай, давай, пожалуйста... ну что же ты, стерва, не заводишься...

 

Машина катится, заводится и глохнет в определенном ритме. Антон прислушивается к этому ритму.

 

АНТОН: Ну... и почему? Где логика? Я отпускаю сцепление, ты заводишься, я трогаю газ, ты глохнешь... и мы движемся по инерции... а вокруг нас поле... магнитное поле... и наша плазма в этом поле... погоди-ка, погоди-ка... а ну-ка погоди-ка... то есть частота скачков зависит от порога неустойчивости. А порог неустойчивости повышается при наложении магнитного поля, но тогда... но тогда... (открывает дверь, выходит из машины) но тогда эффект скручивания плазмы будет целиком зависеть от полосы рассеивания скачков. Это как дважды два, (идет по дороге) как дважды два! (Смеется.)

 

На фоне заснеженного поля возникают формулы. Останавливается РАФ. Из кабины выходит широколицый улыбающийся шофер в полушубке.

 

ШОФЕР: Ну что, припухаем? Помощь не нужна?

АНТОН (медленно подходит к нему, берет за отворот полушубка, глядя в глаза, медленно говорит): Ты понимаешь, что эффект скручивания плазмы будет целиком зависеть от полосы рассеивания магнитных скачков?

ШОФЕР (после паузы, осторожно): Может, на тросе попробовать?

 

Аудитория в институте физики

Небольшая аудитория в Институте ядерной физики. Трое физиков-теоретиков сидят на стульях. Антон у доски заканчивает писать уравнение.

 

АНТОН: Очевидно, что для теоретической оценки величины пекулярной скорости скоплений необходима дополнительная информация о спектре и амплитуде возмущений плотности в больших масштабах. Эту информацию, я полагаю, в принципе, могут дать наблюдения угловых флуктуаций микроволнового фона.

ПОЖИЛОЙ ФИЗИК-ТЕОРЕТИК (встает, гасит сигарету в пустой пачке от «Явы», подходит к Антону): Жаль, что это не пришло в мою плешивую голову. Это Государственная премия. (Жмет Антону руку и выходит.)

 

Антона окружают коллеги.

 

КОЛЛЕГИ: Здорово, старик! Теперь рассчитать порог неустойчивости — раз плюнуть! А там и до уменьшения инкремента нарастания рукой подать! Тебе Голубев должен вагон коньяку поставить! Скажи, а как ты додумался?

АНТОН: Машина заглохла.

 

Улица возле дома Антона

Лето. Черная «Волга» и две бежевые останавливаются возле дома Антона. Антон и Ольга выходят из «Волги» и бегут к подъезду.

 

ГОЛОСА ИЗ МАШИН: Антоша, только быстро! А то самолет не дождется!

 

Квартира Антона и Ольги

Антон и Ольга в квартире.

 

АНТОН (раздраженно): Я сроду галстуков не носил! Что, в белой водолазке в Кремль не пустят?

ОЛЬГА: Тонь, Борщевский прав, так положено у них, понимаешь, ну как форма, что ли.

АНТОН (сбрасывает пиджак, снимает водолазку): Мне начхать на эту форму! Тоже, почет! Если б не ребята, я б в жизни не полетел!

ОЛЬГА (ищет галстук в платяном шкафу): Ну успокойся. Ну не каждый же день ты за Госпремией летаешь...

АНТОН (кричит): Да мне начхать на них! Из рук этих гадов... Кровопийцы...

ОЛЬГА: Ну и не садись... Получи быстро и домой... Вот папин галстук. (Дает Антону.)

АНТОН (надевает белую рубашку, застегивает, берет галстук): Как его завязывать-то?

ОЛЬГА (помогает ему): Что ты так психуешь? (Тихо.) Ну, Антон Борисович Лебедев, возьмите себя в руки. Вы же у меня гений. А гении не должны психовать. Гении должны быть выше всего. Сходи там в Третьяковку. Или в Пушкинский.

АНТОН: Ольга. Я хочу «Жигули» подарить Галичу.

 

Ольга молча смотрит на него.

 

АНТОН (надевает пиджак): У нас же теперь «Волга» будет. Зачем нам вторая машина? Я его адрес узнал. Приду и отдам ему ключи.

ОЛЬГА: Но... он же диссидент.

АНТОН: Могу я сделать подарок этому человеку? Или я простое советское дерьмо?

 

Ольга смотрит на Антона, поворачивается и медленно идет на кухню.

 

АНТОН (идет за ней): Отдам ключи, а за машиной он пришлет кого-нибудь.

 

Ольга стоит молча. За окном сигналят машины. Ольга неожиданно опускается перед ним на колени.

 

ОЛЬГА: Тони, не делай этого. Я... я не боюсь. Просто я видела очень плохой сон. Ты погубишь и себя, и меня. Не дари ее Галичу.

АНТОН (раздраженно кричит): Да кому же мне ее тогда подарить?! Солженицыну, что ли?

ОЛЬГА (обнимает его колени): Тонь, подари... (Смотрит на фото Высоцкого. Антон перехватывает ее взгляд, угрюмо смотрит на фото, потом на Ольгу.) Подари... Окуджаве?

АНТОН: Тьфу! (Выходит из кухни.)

 

Концертный зал в Новосибирске

Сидящий спиной к зрителям Владимир Высоцкий перебирает фотографии, одну из которых подносит к лицу. На фотографии концерт в Академгородке. Фотография оживает. Мы видим зал, полный народа. Звучит песня Высоцкого.

 

Квартира физика

Квартира физика — приятеля Антона. Стол во всю комнату, уставленный бутылками и едой. За столом, опять же спиной к зрителям, сидят Высоцкий и физики. Ольга сидит справа от Высоцкого. Своими длинными пальцами она водит по зажженной свече и смотрит на Высоцкого. Сильно пьяный Антон сидит поодаль, наливает себе стакан водки.

 

ВЫСОЦКИЙ: ...И двенадцать раз эта комиссия смотрела спектакль. Сверяла цитаты, шелестела бумагами. И, наконец, эти чиновники пришли к заключению: все цитаты правильные, первоисточник великого романа «Что делать?» не искажен, но спектакль не пойдет. Почему? (Поднимает палец.) Потому что — неуправляемый подтекст!

 

Все смеются.

 

ФИЗИК: Старики, давайте выпьем за неуправляемый подтекст!

 

Наливают, пьют.

 

ДЕВУШКА: Скажите, а «Антимиры» идут еще?

ВЫСОЦКИЙ: Конечно.

ДЕВУШКА: А правда, что в этом спектакле...

ВЫСОЦКИЙ: А можно мне задать вопрос?

ВСЕ: Можно!

ВЫСОЦКИЙ: У вас в Академгородке только физики обитают?

ФИЗИК: Вообще-то физиков больше всего.

ДРУГОЙ ФИЗИК: Даже есть поговорка: в женском общежитии хочешь плюнуть в вахтера-практика, а попадешь в физика-теоретика.

 

Все смеются. Высоцкий прикуривает от свечи.

 

ОЛЬГА: Это плохая примета.

ВЫСОЦКИЙ: Вы тоже физик?

ОЛЬГА: Нет. Я всего лишь библиотекарь.

ВЫСОЦКИЙ: Не может быть.

ОЛЬГА: Может... (Трогает свечу.) А вот то, что вы всего час назад пели у нас в Академгородке, — этого быть действительно не может. Не-мо-жет. Никогда...

 

Гостиница в Новосибирске

Номер в местной гостинице. Высоцкий и Ольга в постели. Они спят. Брезжит утро. Раздается стук в дверь. Стук повторяется. Высоцкий поднимает голову. Нехотя вылезает из-под одеяла, набросив рубашку, идет к двери. Открывает ее. На пороге стоит Антон. Он видит Ольгу, лежащую в постели.

 

АНТОН (после паузы): Я хотел бы, чтобы мы спустились вниз.

 

Высоцкий закрывает дверь, одевается, выходит в коридор гостиницы. Они с Антоном спускаются по лестнице, выходят во двор. Высоцкий смотрит на Антона. Они долго молчат.

 

АНТОН: Володя, я хочу вам подарить свою машину.

 

Он вынимает из кармана ключи и протягивает Высоцкому.

 

Лестничная площадка в доме приятеля Высоцкого

Квартира одного из московских приятелей Высоцкого. Ночь. Следы затянувшегося загула. Пьяные люди расползаются по углам. Двоих полуголых мужчин укладывают на рояль, накрывают одеялом. Один из них, на секунду очнувшись, хватает другого за грудь. Другой сильно отталкивает его руку. Высоцкий с тремя друзьями, пошатываясь, выходит к лифту.

 

ВЫСОЦКИЙ (останавливается возле лифта): Погодите, я не достиг полосы налива.

КТО-ТО ИЗ ДРУЗЕЙ: Сейчас сделаем. (Увлекает Высоцкого вниз по лестнице.)

ВЫСОЦКИЙ (вяло отталкивает их): Подождите, полоса налива.

 

Они выходят во двор.

 

КТО-ТО ИЗ ДРУЗЕЙ (кидает в стоящие машины скомканную пачку из-под сигарет): Володя, какая твоя?

ВЫСОЦКИЙ: Не все ли равно? (Подходит к белым «Жигулям», открывает, начинает долго усаживаться.)

 

Друзья подходят к машине.

 

КТО-ТО ИЗ ДРУЗЕЙ: Володя, может, не надо?

ВЫСОЦКИЙ (заводит машину): Надо, Федя, надо.

 

Машина срывается с места, несется по Москве, попадает в аварию.

 

Квартира и двор Высоцкого

Квартира Высоцкого. Высоцкий говорит по телефону, глядя в окно. Окно открыто. Лето, летит тополиный пух. Во дворе стоит разбитая машина Высоцкого. На ней расположились трое алкашей с бутылкой водки и убогой закуской.

 

ВЫСОЦКИЙ: Нет, нет. Слушай, ну я не могу всем финские холодильники доставать. У меня вообще-то другая профессия. К тому же я обезлошадел. Да, да, я без машины. Стоит под окном. Если хочешь, приезжай за мной. Да, да. (Кладет трубку.)

 

Квартира Высоцкого. Высоцкий наигрывает на гитаре, закуривает, подходит к окну. За окном идет дождь. Из окна видно, что возле разбитой машины стоит человек невзрачной наружности.

 

ВЫСОЦКИЙ (человеку): Чего смотришь? Бери за пятьсот рублей. Только увези с глаз долой.

 

К желто-красному грузовику техпомощи цепляют разбитую машину. Шоферу и Борису помогают дворовые ребята.

 

БОРИС: Не сорвется?

ШОФЕР: Я еще цепью пристегну.

КТО-ТО ИЗ РЕБЯТ: Ну вот опять Высоцкий без машины остался.

ШОФЕР: Какой Высоцкий? Тот самый?

КТО-ТО ИЗ РЕБЯТ: Тот самый. «Постой, чудак, она наводчица...»

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ: «А мне плевать, мне очень хочется».

 

Третий парень сплевывает через зубы.

 

ШОФЕР: Правда, это Высоцкого машина?

РЕБЯТА: Его. Вон его окно.

 

Все смотрят на окно квартиры Высоцкого.

 

БОРИС (снимает очки, устало протирает глаза): Высоцкий. А это кто?

 

Станция техобслуживания «Жигулей»

Станция техобслуживания «Жигулей». Борис и Бубука стоят возле разбитой машины. Бубука, как всегда, полупьян.

 

БОРИС: Мотор я сам поправлю. А кузов сделать можно?

БУБУКА: Да все можно.

БОРИС: За сколько?

БУБУКА: Это не ко мне. Это с Колькой договаривайся.

 

Борис смотрит в сторону Николая.

 

БОРИС: А когда сделаете?

БУБУКА: Да завтра вечером приходи.

БОРИС (с недоверием): Завтра?

БУБУКА: Сегодня не успею. Завтра, завтра приходи. Слушай, а у тебя нет сейчас ничего?

БОРИС: Что, денег?

БУБУКА: Да нет, ну... ну... ничего нет сейчас? Налить?

НИКОЛАЙ (Бубуке): А ну-ка отойди от него.

 

Бубука уходит.

 

НИКОЛАЙ (подходит к Борису): Пятьсот.

БОРИС: Насчет завтра он, наверно, пошутил.

НИКОЛАЙ: Да нет, не пошутил. Он все может. Это наш академик.

БОРИС: Что, правда, толковый парень?

НИКОЛАЙ: Если б не пил, здесь бы не кантовался. Он у Туполева работал в КБ. С ним Туполев — за руку и по имени-отчеству. Он макет самолета сделал из алюминия. Ты представляешь, что такое вручную из алюминия сделать самолет?

БОРИС (понимающе): Представляю.

 

Подмосковное шоссе

Лето. Москва. Раннее утро. Борис отъезжает от своего дома на починенной машине. Выруливает на Ленинградское шоссе. Удаляется от Москвы. Сворачивает на узкое шоссе. На перекрестке его останавливает инспектор ГАИ. На обочине стоит мотоцикл с коляской. Борис выходит из машины. На нем потертый плащ. Протягивает инспектору документы. Инспектор внимательно изучает их, переводит взгляд на Бориса, потом на машину.

 

ИНСПЕКТОР: Номер надо подкрасить. Откройте багажник.

 

Борис открывает. Весь багажник заполнен вяло шевелящимися червями-опарышами. Инспектор долго смотрит, протягивает Борису документы, отворачивается. Его рвет на асфальт. Борис закрывает багажник, садится за руль, едет по шоссе, сворачивает на проселочную дорогу, проезжает сквозь березняк, оказывается на берегу большого водоема. Глушит мотор и дает три долгих сигнала. Лезет в «бардачок», достает граненый стакан, протирает тряпкой, вылезает, открывает багажник. Из прибрежных кустов к машине идут рыбаки с банками. Переговариваясь, они выстраиваются в очередь. Каждый держит наготове рубль. Борис черпает стаканом опарышей и сыпет их рыбакам в банки.

 

Магазин «Радиолюбитель»

Борис входит в магазин «Радиолюбитель». Достает из кармана пачку рублей и обширный список радиодеталей. Протягивает список продавцу. Продавец, глядя в список, достает из ящиков разные детали. Кладет на прилавок перед Борисом. Постепенно перед Борисом вырастает куча из радиодеталей. За кадром звучит разговор двух посетителей магазина.

 

ПЕРВЫЙ: Не, «Битлы» были в Москве, это сто процентов.

ВТОРОЙ: Когда?

ПЕРВЫЙ: В 64-м. Они в Японию летели, ну и дозаправлялись во Внуково, на правительственном аэродроме. А это зимой было, метель, взлетную замело, ну и они припухли часа на три, пока наши разгребали. И пошли в ресторан, прямо в здании аэропорта. А там лабухи из оркестра их узнали и попросили сыграть. И они четыре песни сбацали.

ВТОРОЙ: А слушал кто?

ПЕРВЫЙ: Ну, персонал разный, летчики, менты, кагэбэшники. У меня у друга мать в буфете там работает, она и рассказала.

ВТОРОЙ: Пиздеж.

ПЕРВЫЙ: Она темная баба, вообще, ей до фонаря, на хер ей пиздеть?

 

Квартиры Бориса и Николая

Борис у себя дома. Его однокомнатная квартира похожа на странную лабораторию непонятного назначения. Здесь радиоаппаратура, оптические приборы, всевозможные инструменты и многое другое. Звучит симфоническая музыка. Борис садится за стол, что-то паяет. Раздается звонок в дверь. Борис открывает. На пороге стоит сосед Николай.

 

СОСЕД: Здорово, Борь.

 

Борис молча кивает.

 

СОСЕД: Слушай, ты же у нас в электронике петришь. Помоги мне видео подключить.

 

Интерьер квартиры соседа. На советском телевизоре «Рубин» стоит видеоприставка первого выпуска. Борис, не отрываясь, смотрит на нее.

 

СОСЕД: А то в командировке все деньги на нее потратил, а про шнур-то и забыл. Наладишь — кино посмотрим. Про Джеймса Бонда. Ну, и с меня поллитра, это уж как положено.

БОРИС (смотрит на видео): Я не пью.

СОСЕД: Ну тогда сухим пайком.

 

Борис осторожно вставляет кассету в видеоприставку, нажимает клавишу. Перед телевизором сидит семья соседа: он, жена и дочь. На экране машина Бонда превращается в самолет и взлетает. Борис смотрит не отрываясь. Борис сидит у себя дома. Его полубезумный взгляд блуждает по приборам. Дымится раскаленный паяльник, но Борис не обращает внимания. Звонок в дверь соседа. Сосед открывает. Он в майке, тренировочных штанах, жует.

 

БОРИС: Давай меняться. Ты мне видео, а я тебе машину.

СОСЕД: Какую машину?

БОРИС: «Жигули».

 

Гараж Николая

Гараж Николая — соседа Бориса. Новый гараж забит всевозможным инструментом и барахлом. В узкой яме оборудовано некое подобие комнаты. Маленькая кровать, небольшой холодильник, портативный телевизор, книжные полки с редкими книгами. Многочисленные стеклянные банки с домашними консервами. Николай осторожно въезжает в машине в гараж. Николай при помощи четырех домкратов ставит машину на самодельные козлы. Снимает колеса, осторожно ставит их к стене, протирает тряпкой. Спускается по узкой лестнице в яму, включает телевизор, достает из холодильника бутылку пива, наливает в стакан. Снимает с полки серую папку, открывает. В папке плохой ксерокс с первого тома «Архипелага ГУЛАГ». Прихлебывая пиво, начинает читать.

 

Кухня квартиры Николая

Кухня в квартире Николая. За столом сидят Николай и его дочь Лариса. Это 16-летняя девушка невзрачной наружности с пухлыми губами. Жена Николая наливает в тарелки суп. Николай, не слезая со стула, протягивает руку, достает из холодильника бутылку шампанского.

 

НИКОЛАЙ: Ну что, обмоем приобретение?

ЛАРИСА: Пап, а зачем ты с машины колеса снял?

НИКОЛАЙ: Чтоб подвеска дышала.

ЖЕНА: Наконец-то на дачу по-человечески ездить будем.

ЛАРИСА: Мне Наташка Пискунова сказала, что отсюда до нашей дачи на машине за полчаса доехать можно.

НИКОЛАЙ (осторожно открывает бутылку): Да. По нашим ухабам.

ЛАРИСА: Там же нормальная дорога, пап.

НИКОЛАЙ: Очень нормальная. Костей не соберешь. (Открывает бутылку, разливает шампанское в три фужера.)

ЛАРИСА: Пап, ну давай в это воскресенье поедем?

НИКОЛАЙ: Доедешь на электричке. В твои годы меня никто на дачу в машине не возил. Да и некуда возить было. Я в твои годы, между прочим, приехал в Харьков в техникум поступать. Были у меня одни брюки, одна рубашка, курточка фланелевая, да мать на последние деньги зимнее пальто с каракулевым воротником купила. По тем временам богатая вещь. И вот весну, лето и осень прохожу в этой курточке до первых заморозков, а потом уж как в пальто влезу, так в нем до мая и хожу.

ЖЕНА (после паузы, садится к столу, вытирает руки полотенцем): Ну ладно, давайте выпьем за нашу машину.

 

Чокаются и выпивают.

 

ЖЕНА: Даже че-то и не верится до сих пор.

ЛАРИСА: Что?

ЖЕНА: Ну что за какой-то видео вот прямо целую машину. Коль, а она точно исправная?

НИКОЛАЙ (сосредоточенно жует): Я два раза ездил. Все в норме.

ЖЕНА: Бобровы тоже себе новую машину купили. Но они совсем рехнулись: держат ее на улице! Это ж надо додуматься — новую машину под окнами держать! Тут и птицы гадят, и хулиганье гвоздем может нацарапать, и футболисты наши чертовы, вон Сотниковым уже третье стекло разбили. Мы же с Ниной Сергевной управдому постоянно твердим: уберите эту площадку из-под окон, засадить ее деревьями надо или, может, клумбы разбить. Все приятней, чем целыми днями гоняют и гоняют, гоняют и гоняют. А еще этот Валерка-стиляга из 16-й. Знаешь Валерку из 16-й?

 

Николай ест.

 

ЖЕНА: У него два привода в милицию есть и третий будет. Мы с Ниной Сергевной участковому сколько раз говорили, а он все мимо ушей. Не реагирует совсем.

НИКОЛАЙ (не переставая жевать): Вы со своей Ниной Сергевной все болтаете. А не надо болтать. Писать надо.

ЛАРИСА (вытирает губы полотенцем, встает): Я к Тамарке пошла. «Бурду» смотреть. (Выходит.)

ЖЕНА: Коль, ты в командировку когда поедешь? В октябре?

НИКОЛАЙ: Ну.

ЖЕНА: Привези Лариске джинсы. Она вон девчонок стыдится, они все в джинсах, а у нее только кримпленовые брюки одни. Вон к Светке Хохловой на день рождения даже не пошла. Говорит: стыдно, засмеют.

НИКОЛАЙ (жует, глядя в тарелку): Я новые брюки, габардиновые, купил, когда с тобой познакомился. На четвертом курсе. А до этого у меня серые были, помнишь?

ЖЕНА: Серые?

НИКОЛАЙ: Ну серые, не помнишь, что ли? (Поднимает глаза.) Мне их мать из отцовских перешила. Я их семь лет носил не снимая. А потом на стипендию купил новые, габардиновые. В них на свадьбе был. В них на Лубянку пришел. В них и в первую командировку поехал. И так шесть лет.

ЖЕНА: Не купишь, значит?

НИКОЛАЙ: Мне чехлы для машины покупать нужно.

 

Номер в гостинице «Ленинградская»

Интерьер одноместного номера в гостинице «Ленинградская». Полумрак. Возле продолговатого зеркала стоят Лариса и финн. Финн сильно пьян. Прислонив Ларису к зеркалу, он грубо овладевает ею.

 

ФИНН (на ломаном русском): Покажи, покажи.

 

Лариса приподнимает блузку, пытается повернуться, чтобы показать ему грудь.

 

ФИНН: Покажи туда, туда.

 

Лариса показывает грудь в зеркало.

Крупный план: на кровати лежит целлофановый пакет с новыми джинсами Lee.

 

Кабинет Игоря Ивановича

Просторный кабинет Игоря Ивановича — начальника Николая. Портрет Дзержинского на стене. Игорь Иванович сидит за столом. Напротив стоит Николай. За окнами душное лето. Работает вентилятор. Игорь Иванович читает отчет Николая, неторопливо допивая чай из стакана с красивым подстаканником. Лоб Николая покрыт испариной.

 

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ (дочитывает, небрежно откладывает в сторону): Ты к нам в каком году пришел? В 68-м?

НИКОЛАЙ: В 65-м, Игорь Иванович.

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ: В 65-м. Так вот, Вантрусов. В 65-м от сотрудников нашего отдела требовалось только одно: быть хорошими исполнителями. Но это в 65-м. А в 82-м этого уже мало. (Смотрит в глаза Николаю.)

НИКОЛАЙ: Игорь Иванович, но... по инструкции я не должен был везти с собой Казакова. Я должен был его оставить.

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ: Что ты опять про инструкцию. Инструкция... По инструкции автобусные контролеры работают. Мы с тобой имеем дело с каким материалом?

НИКОЛАЙ: С живым.

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ: Поэтому к нашей работе должны подходить как?

НИКОЛАЙ: Творчески.

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ: Слава Богу, хоть это помнишь. (Пауза.) Для нас существует только две объективные вещи: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Понял?

НИКОЛАЙ (после мучительной паузы): Не совсем...

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ (встает, расстегивает брюки и мочится в стакан из-под чая): Жизнь, Вантрусов, состоит не из аксиом. А из уравнений со многими неизвестными. (Ставит стакан с мочой на край стола перед Николаем, садится.)

 

Николай смотрит на стакан, потом на Игоря Ивановича. Начальник отвечает ему внушительным взглядом. Николай берет стакан, подносит ко рту и выпивает маленькими глотками. Начальник скучнеет, смотрит в окно. Николай осторожно ставит пустой стакан на стол.

 

ИГОРЬ ИВАНОВИЧ (достает из портсигара папиросу, закуривает): Отчет не забудь.

 

Николай берет отчет и выходит из кабинета.

 

Квартира Николая

Вечер. После затянувшегося трудового дня Николай входит в свою квартиру с дипломатом в руке. Он угрюм и подавлен.

 

ЖЕНА: Ой, а мы уж поужинали. Чего ж так поздно-то?

 

Николай, не отвечая, проходит в комнату, останавливается возле своего стола, тупо смотрит на висящее над столом фото Рихарда Зорге, привычно кладет дипломат в стол, запирает на ключ. Ключ кладет в карман.

 

ЖЕНА: Ты что, там поел? Или разогреть? У меня тефтели с рисом. И компот грушевый.

ЛАРИСА (проходя мимо Николая в новых джинсах): Папка, привет.

 

Николай внимательно смотрит на ее обтянутый джинсами зад.

Николай звонит по телефону сослуживцу Виктору.

 

НИКОЛАЙ: Виктор, привет. С наступающим.

ВИКТОР: Здоров, Николай.

НИКОЛАЙ: Как сам?

ВИКТОР: Нормально.

НИКОЛАЙ: Слушай, у меня с дочерью проблема.

ВИКТОР: Чего такое?

НИКОЛАЙ: Ведет себя неправильно. Отца позорит.

ВИКТОР: Ну... всыпь ей.

НИКОЛАЙ: Вить, это не наш метод. У меня просьба к тебе: возьми ее на полгодика. Пусть валенки поваляет.

ВИКТОР: Где?

НИКОЛАЙ: Да, в Подмосковье где-нибудь.

ВИКТОР: В Щелковской?

НИКОЛАЙ: А хотя бы и там.

ВИКТОР: Нет вопросов. Сделаем.

 

Гараж Николая

Николай, стоя в яме под машиной, двумя домкратами слегка поднимает ее правую часть. По осям стоят у стен гаража подготовленные колеса. Неожиданно правая часть машины срывается с домкратов и повисает на краю ямы. Николай неловко манипулирует с домкратами, и машина боком обрушивается в яму на Николая.

 

При скоплении народа из ямы при помощи подъемного крана через срезанную крышу гаража поднимают машину. На дне ямы — раздавленные холодильник, телевизор, Николай, книги, консервы.

 

Частный гараж

Частный гараж. Ворота открыты. В гараже сидит компания мужиков за небольшим столом. Играют в домино. Лариса и мать заглядывают в гараж.

 

МАТЬ: Ребят, к кому обратиться?

КТО-ТО ИЗ МУЖИКОВ: Обратись ко всем. Имеешь право.

 

Вяло смеются.

КТО-ТО ИЗ МУЖИКОВ: А че такое?

МАТЬ: Я из 16-го гаража...

МУЖИКИ (хором): А-а-а-а.

МАТЬ: Надо машину поправить.

КТО-ТО: Ну и поправь.

ЛАРИСА: Да чего ты с этими козлами разговариваешь. Пошли отсюда.

КТО-ТО: Че ты такая сердитая? Че нужно-то?

ЛАРИСА: Жестянщик нужен.

КТО-ТО: Ну так бы сразу и говорила. (Толкает соседа.) Где Бубука?

СОСЕД: А вон там у Сотникова спит.

 

Автомастерская

Бубука стоит у разбитой машины.

 

БУБУКА (трогает машину рукой): Че это, опять она? Че-то как-то часто...

МАТЬ: Что часто?

БУБУКА: Да нет, ничего.

ЛАРИСА: Сделай нам кузов нормально.

БУБУКА (равнодушно): Чего здесь делать-то.

МАТЬ: Ну а... сколько стоить-то будет?

ЛАРИСА: Две поллитры хватит?

БУБУКА: Хватит.

 

Квартира подруги Лены

Запущенная, бедно обставленная квартира. Лариса в компании трех валютных проституток — Лены, Светы и Илонки. Они одеты в вечерние платья. На Ларисе расклешенные джинсы Lee и палевая блузка с цветной вышивкой.

 

ЛАРИСА (расстегивает джинсы): А может, я в них останусь? Они ж совсем новые...

ИЛОНКА: Снимай быстро. Хочешь нам клиентов распугать?

ЛЕНА (красит губы перед зеркалом): Приличная женщина в джинсах только на рынок ходит.

СВЕТА (поправляет колготки): Подбери ей что-нибудь из моего. (Смотрит на часы.) Блядь, уже десятый! Девки, быстро! А то приедем к шапочному разбору. Ленк, переложи сигареты.

 

Лена перекладывает сигареты из пачки «Явы» в три пустые пачки из-под «Мальборо».

 

ЛАРИСА: А батник тоже снимать?

ИЛОНКА: Снимай, снимай все.

 

Лариса раздевается.

 

ЛЕНА: Ну-ка повернись. (Осматривает Ларису.) Ничего.

ИЛОНКА: Грудь маловата.

ЛЕНА: Ничего, грудь разовьется.

СВЕТА: А пупок сотрется.

 

Смеются.

 

ЛЕНА (дает Ларисе черное белье и вечернее платье): Надевай.

 

Проститутки смотрят на нее.

 

ЛЕНА: Другое дело. (Красит ей губы.) Ты, главное, нас слушайся. И все будет хоккей. Do you speak english?

ЛАРИСА: A little bit.

ЛЕНА: Sehr gut, meine liebe. Так. Сигареты!

ИЛОНКА (берет): Ага.

ЛЕНА: Девки, посошок — и валим.

 

Илонка разливает коньяк по рюмкам. Все берут рюмки.

 

ЛЕНА: Ловитесь, ловитесь...

ИЛОНКА И СВЕТА: Большие и маленькие.

 

Чокаются, пьют, выходят.

 

Улицы Москвы

Четверо в Ларисиной машине. Лариса за рулем. Машина едет по Ленинскому проспекту. В машине звучит песня «Феличита».

 

ЛЕНА: Мы тебя на работу устроим.

ЛАРИСА (удивленно): На какую работу?

ЛЕНА: Будешь лифтером числиться. Если менты привяжутся, чтоб все в ажуре. Мы со Светкой лифтерши. А Илонка дворничиха. Правда, похожи?

ЛАРИСА: Очень. Только лома не хватает.

 

Смеются.

 

ЛЕНА: Ты сегодня со мной будешь ходить. Сама никуда не суйся. Будут проблемы — поможем.

 

Машина подъезжает к гостинице «Интурист».

 

Машина Ларисы

Под музыку «Феличита» Лариса отдается в машине иностранцу. Идет дождь.

Крупный план: ветровое стекло, забрызганное дождем, внезапно замерзает.

 

Машина Ларисы

Зима. Машина Ларисы, припорошенная снегом, стоит возле ее дома. Окно квартиры Ларисы.

 

Квартира Николая

Лариса и мать сидят за столом в гостиной и обедают. У Ларисы другая прическа, она стильно одета. Ест тертое яблоко. Мать ест тефтели с макаронами.

 

МАТЬ: Давай хоть супчика налью?

 

Лариса отрицательно качает головой.

 

МАТЬ: Сколько же ты на этих яблоках сидеть будешь?

ЛАРИСА: Сколько надо.

МАТЬ: Ты что, в балерины собралась?

ЛАРИСА: Собралась. Тебя не спросила.

МАТЬ (кладет вилку на скатерть): За что ж ты так хамишь-то мне? Разве так с матерью говорят? Что бы отец покойный сказал?

 

Лариса исподлобья смотрит на траурную фотографию отца, стоящую на серванте. Фотография оживает.

 

ОТЕЦ (говорит, двигая только губами): В восемнадцать лет я свою мать на «вы» называл. Помогал ей всегда. Дрова колол. Воду таскал. Слово поперек боялся сказать. Было у меня две рубахи — холщовая на каждый день и фланелевая, выходная. Однажды я фланелевую рубаху порвал, а мама...

ЛАРИСА: Убери ты его отсюда! Я видеть его больше не могу! (Встает, выходит из комнаты.)

 

Мать смотрит на фотографию мужа.

 

ОТЕЦ: Вырастили блядищу.

 

Телефонный звонок. Лариса на кухне поднимает трубку.

 

ГОЛОС ЛЕНЫ: Феличита, привет. Слушай, хочешь, я тебе сегодня своего немца уступлю?

ЛАРИСА: Давай.

ГОЛОС ЛЕНЫ: У него 211-й рейс, берлинский. В три сорок прилетает. Встретишь, отвезешь в «Интурист». По дороге обслужишь как положено. Как зовут его — помнишь?

ЛАРИСА: Герд?

ГОЛОС ЛЕНЫ: Умница. Ну все.

 

Машина Ларисы

Лариса в своей машине отдается немцу.

 

НЕМЕЦ (бормочет, двигаясь): Оооо... meine Katze... Ich kann nicht mehr... oooo... Sussa... oooo... ja... Ich spritze sofort... na komm ja schon...

 

Вдруг в боковом окне машины появляется лицо матери. Мать в каракулевой шубе и песцовой шапке. Прижимает к груди завернутого в одеяла ребенка. Ребенок слабо пищит из-под одеял.

 

МАТЬ (сокрушенно качает головой): Доченька... что ж ты делаешь?

 

Лариса и немец смотрят на мать.

 

МАТЬ: Как же тебе не стыдно? Так вот по-собачьи-то, прости господи! Мы ж, чай, не бедные люди! Что ж так позориться-то? Что у тебя, квартиры нет? Комнаты своей? Кровати? Или я уже тебе совсем чужой стала, что ты приличного человека в дом привести боишься? (Качает головой.) По-человечески надо все делать, доченька.

 

Мать протягивает ребенка в окно машины. Лариса бережно принимает его, начинает разворачивать многочисленные одеяла. Под одеялами и простынками оказывается жареный поросенок.

 

НЕМЕЦ: Was ist das?

 

Лариса отрывает поросячью ногу, жадно впивается зубами. Поджаренная корочка хрустит. Хруст становится оглушительным.

 

Квартира Ларисы

Мать и Лариса сидят в своей квартире в креслах и смотрят телевизор. Мать лузгает семечки, Лариса курит. По телевизору идет рисованный мульфильм, в котором Лариса и мать принимают в своей квартире японца. Его усаживают за стол, потчуют водкой и закусками. Мать бормочет свойственные ей глупости: Лариса и японец общаются на плохом английском. Наконец мать громко советует Ларисе отвести гостя «отдохнуть с дороги». Лариса и японец переходят в спальню, где начинают заниматься любовью.

 

ЛАРИСА (тупо глядя в телевизор): Знаешь, мне чего-то наша машина не нравится.

МАТЬ (сплевывает шелуху в кулак): Почему?

ЛАРИСА: Странная она какая-то.

МАТЬ: Что, барахлит?

ЛАРИСА: Да нет, бегает нормально. Что-то как-то... странно мне в ней.

МАТЬ: Ну а что странно-то?

ЛАРИСА: Иногда мерещится всякая муть. Чуть задумаюсь, сразу какое-то говно в голову лезет. И потом... я вообще-то с клиентами не кончаю. Никогда. А в этой машине всегда кончаю почему-то. В такси сколько раз трахалась, ни разу не кончила. В Ленкином «Москвиче» — ни разу. А в отцовских «Жигулях» каждый раз кончаю.

МАТЬ: Ну и что? А я вообще никогда не кончала.

ЛАРИСА: Это мне отец мстит.

МАТЬ: Да брось ты. Мертвые не кусаются.

 

В мультфильме Лариса и японец бурно совокупляются, а мать на кухне моет посуду.

 

ЛАРИСА (встает): Ну, мне пора.

МАТЬ: Он что, прямо из Токио летит?

ЛАРИСА: Нет, из Варшавы.

МАТЬ (усмехается): Японец, а летит из Варшавы.

ЛАРИСА: Пироги не забудь.

МАТЬ (спохватывается, бежит на кухню): Да, да, да, да.

ЛАРИСА (выходя): И водку положи в морозилку.

 

Аэропорт Шереметьево-2

Лариса припарковывает «Жигули» в Шереметьево-2 у входа в терминал «Прилет», достает из сумочки косметичку, открывает, глядя в зеркальце, пудрится. Вдруг видит в зеркальце трех мужчин в плащах и шляпах. Они сидят на заднем сиденье машины.

 

МУЖЧИНА В ЦЕНТРЕ: Добрый день, Лариса Николаевна.

 

Лариса замирает: голос мужчины похож на голос ее покойного отца. Она, не отрываясь, смотрит на него. Внешне он совсем не похож на отца.

 

МУЖЧИНА: Вам придется с нами побеседовать. Мы все про вас знаем. От рождения и до смерти.

 

В зеркальце косметички оживает в моментальных черно-белых фотографиях вся жизнь Ларисы: Лариса младенец, девочка, девушка, дама, дама без возраста, пожилая дама, старуха в инвалидной коляске, едущая по улице провинциального американского городка, наконец, скромная могила с надписью: LARISSA GAMBRELL 4.6.1961 — 8.12.2032

 

ГОЛОС МУЖЧИНЫ: Род ваших занятий подпадает под несколько статей Уголовного кодекса. Проституция, валютные махинации, спекуляция. Это все статьи УК РСФСР. А за статьями — наш советский закон, который вы преступили. И по этому закону, Лариса Николаевна, мы имеем право обойтись с вами жестко. Очень жестко. (Пауза.) И мы это можем сделать. Уж чего-чего, а карать мы умеем. (Пауза.) Но я не хочу с этого начинать наш разговор. Я хочу, Лариса, поговорить с тобой нормально. Ты девушка умная. Красивая. Контактная. Неплохо говоришь по-английски. Любишь хорошо одеваться. (Пауза.) Знаешь, я родился в простой крестьянской семье. За год до начала Великой Отечественной. Войну я смутно помню. Помню только — все время есть хотелось. А вот послевоенные годы помню хорошо. Мы с матерью одни остались. Отец пропал без вести. И вот мне пятнадцать лет. Восьмилетку закончил. И поехал в город в техникум поступать. Собрала мне мамаша сундучок и положила туда все мое богатство: две рубахи. Одна холщовая на каждый день, другая фланелевая, выходная. А брюки одни были. Из отцовских перешиты. Это уж потом, на четвертом курсе, я...

 

Слышен звук часто падающих капель.

 

МУЖЧИНА: Что это?

ЕГО СОСЕД СЛЕВА (смотрит на Ларису, потом вниз): Николай Иваныч, она обоссалась.

МУЖЧИНА: Открой дверь.

 

Дверь открывают. Кагэбэшники вылезают из машины и уходят. Лариса остается одна. Трогает свое сиденье, подносит руку к лицу. Нюхает.

 

Окраина Москвы

Руки Ларисы открывают ее дамскую сумочку, рука Клима кладет в нее пачки денег.

 

ГОЛОС КЛИМА: А все-таки чего это ты так резко: продам — и все?

ГОЛОС ЛАРИСЫ: Клим, ну какое твое дело. Моя тачка. Захотела — продала, захотела — о березу разбила.

ГОЛОС МИШКИ: А вот это не надо. Лучше мы с Климом на ней на юга съездим.

 

В кадре появляются Клим, Мишка и Лариса, сидящие в салоне «копейки». Машина с открытыми дверями стоит на окраине Москвы. Пыльное лето. Стремительно надвигается грозовая туча, сверкает молния и гремит гром. Лицо Клима. Он болезненно морщится. Гром трансформируется в скрежет тормозов поезда.

 

Вокзал города Симферополя

МИШКА: Когда лохи тихо тормозить научатся?

КЛИМ: Никогда.

 

Они стоят на платформе симферопольского вокзала. Напротив тормозит и останавливается поезд «Брянск — Симферополь».

 

МИШКА: Все, я двинул. (Поднимает чемодан, отходит.)

 

Из поезда выходят пассажиры. Клим, покручивая на пальце ключи, бредет навстречу потоку пассажиров. Замечает двух слегка подвыпивших мужчин. Молодой носильщик несет два их чемодана. Один из мужчин лысый, другой с усами.

 

ЛЫСЫЙ (оживленно рассказывает): ...Да откуда вы взяли? Какие голые бабы? А тот говорит: как откуда, товарищ участковый? Вы на шкаф залезьте — сразу увидите!

 

Оба смеются.

 

КЛИМ: Мужики, куда путь держим?

ЛЫСЫЙ: Кацивели.

КЛИМ: Далековато. Будет стоить.

УСАТЫЙ: Мы год назад туда за двадцатку доехали.

КЛИМ: Тогда с попутчиками.

ЛЫСЫЙ: А это роли не имеет. Ты, главное, довези побыстрее. Чтобы море не простыло...

УСАТЫЙ: ...и девушки не соскучились.

КЛИМ: Сделаем.

 

Носильщик размещает чемоданы пассажиров в багажнике «копейки». Рядом стоит громадная очередь на такси. Последним в ней стоит Мишка.

 

КЛИМ (громко): Кацивели!

ЛЫСЫЙ: Шеф, бери, только не очень толстых.

МИШКА: Друг, возьми до Симеиза!

ДЕВУШКА: Кацивели? Я еду в Кацивели.

КЛИМ: Двадцатка.

 

Мишка и девушка кивают.

 

Горная дорога

«Копейка» едет по живописному крымскому серпантину. Разговор пассажиров периодически перемежается демонстрацией крымских самодельных фотооткрыток с псевдолирическим текстом.

 

ЛЫСЫЙ (обращается к девушке): Вы тоже в Кацивели? Не в санаторий Минтяжпрома?

ДЕВУШКА: Нет, я к подруге на недельку.

УСАТЫЙ: Она случайно не на Карла Маркса живет?

ДЕВУШКА: Нет. На Чехова.

МИШКА: А мы из Симеиза к вам в Кацивели за мидиями ездим. На платформу.

ЛЫСЫЙ: Это которая в море ржавеет?

Мишка: Ага. (Девушке.) Знаете, сколько там мидий?

ДЕВУШКА: Знаю. Тьма-тьмущая. (Обмахивается шляпой.) Ехать еще час целый. Сколько сейчас градусов?

КЛИМ: Градусов 35.

ДЕВУШКА: Я расплавлюсь.

МИШКА: В качестве радикального средства против жары объявляется конкурс на лучший анекдот про прекрасных дам!

ДЕВУШКА: Терпеть не могу анекдоты. Давайте во что-нибудь сыграем.

ЛЫСЫЙ: В домино?

 

Все смеются.

 

МИШКА: Давайте в картишки. В дурачка переводного.

ДЕВУШКА: Тоже мне игра!

УСАТЫЙ: Ну не преферанс же.

МИШКА: Давайте в очко! На поцелуи!

УСАТЫЙ: А если я тебе проиграю?

МИШКА: Отдадите Краковской. Полкило за поцелуй.

 

Все смеются.

 

ДЕВУШКА: Очко — это двадцать одно?

КЛИМ: Самая простая игра. Можно быстро выиграть и быстро проиграть.

ДЕВУШКА: Тогда на деньги.

КЛИМ: Проиграетесь — чем за дорогу платить будете?

МИШКА: Ничего, кто не рискует, тот теплого шампанского не пьет. (Достает карты.) Сто лет в карты не играл.

ЛЫСЫЙ: А по сколько играем?

МИШКА: По гривеннику.

ДЕВУШКА: Ну и мужик нынче пошел! По гривеннику!

УСАТЫЙ: Давайте по рублю.

ДЕВУШКА: По три.

МИШКА: Ну, если женщина просит, как поет Кыкабыдзэ... Где наша не пропадала! По три!

 

Начинается игра. Кто-то из пассажиров выигрывает, кто-то проигрывает. Ставки постепенно растут. Игра перемежается все теми же пошлыми крымскими фотооткрытками.

 

КЛИМ (останавливает машину): Есть предложение. (Смеется.) Ребята, вы так разыгрались, что у меня тоже руки чешутся. Давайте вот что. Давайте сразу сыграем.

МИШКА: Как это?

КЛИМ (достает бражник): Я сегодня утром поехал холодильник покупать. По записи. Да их только 16 штук завезли. Ну и вот. (Кладет на саквояж Мишки две сотни.) Сейчас ехал, думал: один раз живем, а из-за бабок этих вонючих трясемся. (Берет колоду, тасует.) Играю один раз на все. А вы по 50 поставите. Кто выиграет, тот и банк возьмет.

МИШКА (машет рукой): А, мы псковские! Играю! (Ставит 50 рублей.)

ДЕВУШКА (вынимает из ушей сережки): Сорок шесть рублей пятьдесят копеек.

 

Лысый и усатый переглядываются.

 

ЛЫСЫЙ: Ну что? Рискнем?

УСАТЫЙ (немного поколебавшись): Давай.

 

Ставят по 50 рублей. Клим сдает карты. Мишка выигрывает. Возникает фотооткрытка «Привет с Крыма!», где все пятеро и машина неподвижно вставлены в крымский пейзаж и составляют трагикомическую немую сцену. Когда они говорят, двигаются только губы.

 

МИШКА: Должно же когда-то повезти младшему научному сотруднику?

КЛИМ: Лучше б я завтра поехал за холодильником.

УСАТЫЙ (лысому): Это ты втянул меня, мудак!

ЛЫСЫЙ: Ребят, а может, мы все просто пошутили?

ДЕВУШКА: Отдайте мои сережки! Я сейчас милицию позову! А вас еще за частный извоз привлекут! И за азартные игры! Милиция! Милиция!

КЛИМ: Хватит орать, они уже ушли.

 

Клим, Мишка и девушка в машине. Соня забирает у Мишки сережки, вставляет в мочки. Мишка отдает Климу деньги. Клим прячет их в карман.

 

СОНЯ: Фу, Клим. Остопиздило мне с твоими лохами кататься. Почему от них всегда потом воняет?

МИШКА: Сонечка, люди, когда волнуются, потеют. Тем более на юге.

КЛИМ: Сонь, я тебе сто раз говорил: не гони лошадей. Надо сначала нормально по рублю поиграться, а уж потом бомбить.

МИШКА: Шеф, проскочили.

КЛИМ (закуривает): Ладно, поехали купаться. А то башка кипит.

 

Пляж в Крыму

Дикий пляж. Мишка плавает, напевая что-то. Клим и Соня лежат рядом. Соня спит, Клим курит. Вдруг Соня вздрагивает, просыпается, садится, трет лицо.

 

СОНЯ: Ой... опять, сука.

КЛИМ: Что?

СОНЯ: Как на пляже засну, мне всегда почему-то зона снится. Будто мы идем строем в корпус. Рукавицы шить.

КЛИМ: Плавай больше.

СОНЯ: Я воды боюсь.

 

Клим наклоняется, целует ее.

 

Ресторан в Ялте

Вечер. Ресторан в Ялте. Оглушительно играет музыка. Клим, Соня и Мишка за столом. Мишка что-то оживленно рассказывает Соне. Соня смеется. Клим пьет, смотрит на них. Соня поворачивается, подмигивает ему. Клим подмигивает ей.

 

СОНЯ (кричит ему в ухо): Ты чего такой смурной?

КЛИМ: Надоело лохов катать.

МИШКА (кричит): Что?

СОНЯ: Климу надоело лохов катать.

МИШКА: Послезавтра стол привезут. Культурно оттолкнемся.

СОНЯ (Климу): Пошли потанцуем.

КЛИМ: Иди с Мишкой.

 

Мишка и Соня танцуют. Клим курит и смотрит на них.

 

Квартира Клима

Двое грузчиков вносят массивный стол в ялтинскую квартиру, которую снимает Клим.

 

В этой квартире идет игра. За массивным столом сидят четверо, в том числе Мишка и Клим. Играют по-крупному. Клим иногда наклоняется к столу, из щели стола вылезает карта, он незаметно берет ее. Ночь. Соня запирает дверь за ушедшими игроками. На столе лежат карты, деньги, стоят стаканы, пепельница. Клим и Мишка приподнимают столешню, под ней в узком пространстве лежит карлик.

 

КАРЛИК: Ой, блядь, не могу. (С трудом садится.)

 

Мишка и Клим вынимают его из стола. Карлик бежит в туалет.

 

КАРЛИК (мочится в туалете, не закрыв за собой дверь): У меня теперь не только хронический ревматизм... но и цистит... Клим, сука, за цистит — еще 10 процентов! Ой, блядь, не могу...

СОНЯ (подходит к нему сзади, гладит по голове): Пописай, пописай, милый.

 

Клим дает карлику деньги. Клим, карлик, Мишка и Соня поднимают бокалы, чокаются.

 

КАРЛИК (выпивает шампанское, надевает пиджак и шляпу): Когда теперь?

КЛИМ: В четверг. Только приходи пораньше.

 

Четверо, в том числе Мишка и Клим, играют в карты за столом. Клим наклоняется к столу, из щели лезет карта. Вдруг сосед хватает Клима за руку. Свет в комнате становится фиолетовым. Клима избивают кастетом, окровавленный Мишка лежит на полу. Соню режут бритвой. Трое жлобов тремя громадными электродрелями сверлят стол. Спрятанный в столе карлик дико кричит. Из щелей брызжет кровь.

Клим просыпается. За окном светает. Рядом спит Соня. Клим закуривает. Соня открывает глаза, протягивает руку. Клим дает ей свою сигарету. Соня затягивается, возвращает ему.

 

КЛИМ: Знаешь что, коза. Пора нам валить из этой страны.

СОНЯ: Мы же не евреи.

КЛИМ: Станем евреями.

 

Автотрасса

«Копейка» едет в Москву. Льет сентябрьский дождь. Мишка за рулем, он что-то жует. По радио передают песню группы «Ласковый май». Клим и Соня спят на заднем сиденье.

 

Шикарная квартира

Клим и Соня сидят за столом. Вечер. На столе стоит медный шандал с тремя зажженными свечами. Клим тасует колоду карт. Соня курит. Крупный план: карты легко и красиво ложатся на стол.

 

КЛИМ: Машину я ему проиграю. Но этого мало. Этот мудак может подумать, что ему просто подфартило.

СОНЯ: Что ж он, полный идиот?

КЛИМ: Вспомни его рыло. У него одна извилина. И та на жопе.

СОНЯ: Рыло как рыло. С таким рылом у нас... (зевает) каждый второй. От Москвы до Магадана раком не переставишь. А он играть с тобой сядет?

КЛИМ: Усадим. Мишка знает Коляху. А Коляха с ним по бабам ходит. Но проиграть ему машину мало. Надо взять его на жалость.

СОНЯ: Как?

КЛИМ: Вариантов немного. Первый... (кладет на стол пикового короля, лицо короля превращается в лицо жалкого старика) дряхлый дедушка в Америке. Сделал ноги после революции. Детей потерял в Пирл-Харборе, внуков во Вьетнаме. Я — единственный внук. Пишет мне сопливые письма типа: приезжай, внучок, скрась мою гнилую старость. А у меня, бля, кошки на душе скребут, спать не могу, больной дедушка мерещится. Вариант второй... (кладет бубнового валета, лицо которого превращается в лицо мальчика-дебила) незаконнорожденный сынок-дебил. Мать — еврейка, трахнулись по пьяни на пляже, тыры-пыры, уехала в Израиль, родила, парень — дебил, работы нет, живет на пособие, бабок не хватает даже на мацу, одна надежда — на меня, совесть мучает, надо ехать, и тэ дэ. И третий... (кладет червового туза, красное сердечко превращается в живое, с трудом бьющееся сердце) редкая болезнь. Рак сердечной мышцы. Жить осталось полтора года. Ничего не радует. Хочу перед смертью белый свет повидать. Вот так. Три карты, три карты, три карты. Что бы ты выбрала?

 

Соня внимательно смотрит на карты, трогает пальцем червового туза. Сердце перестает биться.

 

Дача Мишки

Часть террасы. Стол. На столе деньги, ключи от машины. Мишка, Клим и Василий. Конец игры. Василий загребает себе деньги. Берет ключи. Разглядывает их. Он потрясен неожиданным выигрышем. Клим, держась за сердце и морщась, наливает себе в фужер коньяку.

 

МИШКА: Ты чего, совсем спятил? Из-за тачки жизнь гробить?

 

Клим машет рукой, выходит с фужером.

 

МИШКА: Совсем охуел! Ему же пить нельзя.

ВАСИЛИЙ: А чего?

МИШКА: У него... сказать страшно.

ВАСИЛИЙ: Чего?

МИШКА: Рак сердца. Редкая болезнь. В Союзе всего 129 человек болеют. По Москве — 18. Ему жить-то всего 7 месяцев осталось.

ВАСИЛИЙ: А чего ж он тогда пьет?

МИШКА: А чего еще делать? Он и сердце-то уже продал. Академии наук. За 186 рублей. Его уже ничего не интересует. Ни бабы, ни машины.

ВАСИЛИЙ: Ни хера себе. А я-то подумал, что он из-за машины так расстроился.

МИШКА: Да что ты... У него только одна мечта.

ВАСИЛИЙ: Какая?

МИШКА: Хочет в Париже умереть.

ВАСИЛИЙ: Ну это пару пальцев обоссать. Пусть приходит ко мне завтра в Центральный ОВИР. Седьмой кабинет. В девять утра.

 

ОВИР

Центральный ОВИР. Громадная очередь «отьезжантов» у входа. Подходит Клим, встает последним. Камера движется по очереди, упирается в кабинет номер семь. Дверь кабинета отворяется, на пороге появляется Василий. Шум в очереди мгновенно стихает.

 

ВАСИЛИЙ (тихим голосом): Я же сказал вам, отойти от кабинета на десять шагов.

 

Очередь молча пятится.

 

ВАСИЛИЙ: Казаченко! (Закрывает дверь.)

 

В очереди начинают переглядываться, выкрикивая: «Казаченко!» Камера движется к концу очереди на улицу. Клим идет сквозь очередь к кабинету, открывает дверь, входит.

 

Самолет

Клим летит в самолете. Смотрит в иллюминатор на громадную карту СССР. Самолет пересекает границу СССР.

 

ОВИР

Василий сидит за массивным столом, заваленным бумагами. Напротив сидит маленький еврей неопределенного возраста.

 

ВАСИЛИЙ (возвращает ему анкету): У вас по русскому языку в школе что было?

ЕВРЕЙ (испуганно): Я... уже... признаться не помню. 4, кажется. А что?

ВАСИЛИЙ (не глядя на него): Вы инструкцию по заполнению анкеты каким местом читали?

ЕВРЕЙ: Глазами.

ВАСИЛИЙ: Прочтите жопой. Может, тогда дойдет.

 

Еврей встает и оцепенело выходит. Звонит телефон.

 

ВАСИЛИЙ (поднимает трубку): Саблин.

ГОЛОС: Василий Иваныч, зайди ко мне.

ВАСИЛИЙ: Хорошо, Семен Петрович.

 

ОВИР

Рябов и Василий сидят за столом напротив друг друга.

 

РЯБОВ: Значит, Василий Иваныч. Разговор у меня к тебе неприятный. Есть мнение, что ты зарылся. И мнение это не у меня. Я к тебе относился всегда нормально. Работник ты надежный. А слабости... Кто без них. Но эта твоя новая машина кое-кому встала поперек горла. В общем, сожрет-то тебя Козлов, а отрыгнется у меня. В прямой кишке. А я еще на пенсию не собираюсь. (Кладет перед Василием лист бумаги и ручку.)

 

Мехмастерская

Василий, Мишка, два еврея — Борис и Леон.

 

МИШКА: Василий Иваныч нам в свое время сильно помог. А сейчас сам без работы.

ЛЕОН: У тебя какая тачка?

ВАСИЛИЙ: «Копейка».

БОРИС: Ну и отлично. Сварим ей багажник подлиннее, будешь двери возить. Сколько ты в ОВИРе получал?

ВАСИЛИЙ: 240.

БОРИС: Для начала положим две сотни. Раскрутимся — будет больше. Согласен?

ВАСИЛИЙ: Согласен.

 

Улицы Москвы

Машину Василия грузят стальными дверями: одна, другая, третья... Когда на багажник взгромождают девятую, «копейка» бурно протестует: сигналит, мигает фарами. Кооператоры переглядываются, снимают последнюю дверь. «Копейка» гудит. Снимают еще одну. Машина успокаивается. Груженная дверями «копейка» едет по Москве. В машине сидят Василий, Борис и Леон.

 

Лестничная площадка

Борис и Леон ставят стальную дверь в очередную квартиру. Василий помогает им.

 

БОРИС: Осваивай.

ВАСИЛИЙ: Дело нехитрое.

 

Улицы Москвы

Четыре машины, груженные дверями, едут по Садовому, разъезжаются в разные стороны.

 

Лестничная площадка

Василий с помощником ставят очередную дверь.

 

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ: А ее пуля может пробить?

ВАСИЛИЙ: Нет. Только из гранатомета. Спите спокойно.

 

Мехмастерская

Мехмастерская. Василий, Борис и Леон.

 

БОРИС (передает Василию ключи от несгораемого шкафа): Наш тебе совет — попаши годик, заработай, потом сваливай.

ВАСИЛИЙ: А что вы в Израиле делать будете?

ЛЕОН: Жить.

 

Борис и Леон направляются к выходу.

 

БОРИС (на ходу): Братве плати исправно.

 

Кооператив «Альтаир»

Расширившаяся и окрепшая мастерская Василия. Двое рабочих вешают вывеску «Кооператив «Альтаир» Срочное изготовление стальных дверей и решеток». Возле кооператива останавливается джип с затемненными стеклами. Из него выходят трое, входят в дверь. Небольшой, но отремонтированный кабинет Василия. Василий сидит напротив троих парней в кожаных куртках.

 

ВАСИЛИЙ: Вы брали с евреев. Но я-то не еврей.

СТАС: Да нам по барабану — еврей ты или антисемит.

ВАСИЛИЙ: У меня нет свободных денег.

СТАС (переглядывается с бандитами): Ну что ж, это уважительная причина. (Гасит сигарету.) Если нет свободных денег, тогда нет и претензий. Работай спокойно, друг.

 

Бандиты выходят.

 

Загородное шоссе

Ночь. Джип бандитов едет по загородному шоссе. Вокруг лес. В джипе сидят трое бандитов и два сильно избитых человека со связанными за спиной руками. Один из них — Василий. Изо ртов связанных торчат концы толовых шашек с короткими бикфордовыми шнурами. Стас сидит на переднем сиденье рядом с водителем.

 

СТАС: Вы, главное, не бойтесь. Мертвых больше, чем живых. Их уже 70 миллиардов, а живых всего 5. Так что соответственно на том свете в 14 раз спокойнее. (Достает зажигалку, прикуривает и поджигает шнур у соседа Василия.)

 

Бандиты выкидывают человека из джипа. Он падает на обочину. Звучит взрыв.

 

СТАС: Передай привет Аль Капоне. (Поджигает шнур.)

 

Василия выбрасывают из машины. Он катится с обочины в канаву, попадает лицом в грязь. Фитиль гаснет. Василий с трудом поднимается и бежит в лес. Со связанными за спиной руками, изуродованным лицом, с торчащей изо рта шашкой, грязный и оборванный, он бредет через залитый луной лес. Вокруг тишина. Ухает филин. Сквозь чащу Василий различает огонек. Идет быстрее. Падает, поднимается, бежит. Выходит к избе лесника.

 

Изба лесника

Пожилой лесник и его жена ужинают за столом. Неожиданно в окно вламывается голова Василия с торчащей изо рта шашкой. Василий мычит, таращит глаза. Лесник и жена, оторопев, смотрят на него. Лесник, не отрывая взгляда от Василия, протягивает руку, берет стоящее за печкой ружье, стреляет навскидку в голову Василия. Заряд картечи попадает в толовую шашку. Шашка взрывается.

 

Переулок в Москве

Душное московское лето. Полдень. Фурманный переулок. Возле обшарпанного подъезда выселенного дома стоят белые «Жигули» и «Вольво»-фургон. Возле машин — бандит Стас и художник Юра — худощавый молодой человек с красивым лицом и крашеными волосами. Двое других бандитов грузят картины Юры в «Вольво». Все картины сделаны по одному принципу: на них в нарочито неряшливой манере изображена какая-нибудь бытовая вещь с нелепой подписью (например: утюг, а подпись «Заблудшие»).

 

БАНДИТ (грузит последние две картины): Девятнадцать... Двадцать... Все верно, Стас.

СТАС (отдает Юре ключи и документы на «Жигули»): Ты водить-то умеешь?

ЮРА (берет): Умел когда-то.

СТАС: Мы через недельку еще подвалим. Сделаешь еще двадцать. Заплатим аппаратурой.

ЮРА: Какой?

СТАС: Видео. Аудио.

ЮРА: Видео у меня есть.

СТАС: Будет еще одно. Бывай. (Садится в «Вольво».)

 

Юра скрывается в подъезде.

 

БАНДИТ (садится за руль): Стас, я, бля, одного не пойму: какого хера на Западе покупают это говно?

СТАС: Авангардизм, ёптэть.

БАНДИТ (угрюмо смотрит из окна машины на дом): Авангардизм, бля... Поджечь бы их, козлов.

СТАС: Малый Гнездниковский, дом 10, квартира 25.

БАНДИТ: Принято. (Заводит машину.)

 

«Вольво» уезжает.

 

Мастерская Юры

Юра входит в одну из обшарпанных квартир дома. Квартира превращена в мастерскую. В углу на сдвинутых матрацах спят несколько человек. Юра подходит к спящей девушке, садится на матрац и трясет ключами от машины возле ее лица. Девушка открывает глаза.

 

МАРИНА: Уже?

ЮРА: Уже. Поехали.

 

Переулок в Москве

Юра и Марина красят «Жигули» разноцветными спреями.

 

Улицы Москвы

Юра и Марина едут в «Жигулях» по Садовому кольцу.

 

МАРИНА: Классно видеть тебя в профиль.

ЮРА: Я классный?

МАРИНА: Ты классный.

ЮРА: Я очень классный?

МАРИНА: Особенно в профиль.

 

Чердак

Юра и Марина поднимаются по лестнице на чердак жилого дома.

 

МАРИНА: А зачем тебе еще мастерская? У тебя же есть Фурманный.

ЮРА: Есть. Но не навсегда.

МАРИНА: В России надо жить сегодняшним днем.

ЮРА (фомкой взламывает чердачную дверь): Это кто тебе сказал?

МАРИНА: Ты. Позавчера.

ЮРА: Это был нечетный день. По четным у меня другая философия.

 

Они входят на чердак. Марина подходит к окну, смотрит.

 

ЮРА (осматривается): Ничего. Дадим Степанычу в зубы. Зелеными. Потом сделаем ремонт. И въедем сюда к осени. Да? (Подходит сзади к Марине и быстро овладевает ею.)

 

Марина послушно отдается ему, прижимаясь лицом к грязному стеклу. В кульминационный момент Юра, пытаясь сохранить равновесие, хватается рукой за ветхую электропроводку, рвет ее, отчего их с Мариной бьет током. Марина кричит и бурно оргазмирует.

 

МАРИНА (с трудом переводя дыхание): О Господи... милый... у меня такого никогда не было... никогда.

ЮРА (смотрит на порванный провод, потирает руку): А что. Неплохая идея.

МАРИНА: Какая идея, Юрочка?

ЮРА: Да никакая. Поехали жрать.

 

Мастерская Юры

Ночь. Мастерская полна людей. Здесь молодые художники, их подруги и друзья. На полу стоят бутылки с вином. К потолку вместо люстры подвешен магнитофон, играющий музыку группы Swans. Полупьяные девушки танцуют. Молодой человек сидит, прислонившись к стене, и отрешенно наигрывает на гитаре. Юра, Андрей и Никита сидят на матраце. Андрей листает журнал FLASH ART. Никита набивает папиросу анашой. Юра пьет вино из бумажного стакана.

 

НИКИТА: Ты попал в тухлую кухню с этими бандитами. Они загоняют твои картины третьесортным западным галереям за бесценок. Тем самым на корню губят твою карьеру.

ЮРА: Тем самым на корню губят твою карьеру.

НИКИТА: Мы все сейчас в одном положении, пойми.

ЮРА: Мы все сейчас в одном положении, пойми.

НИКИТА: Надо спокойно работать и не делать резких, непродуманных движений. И не продаваться первому попавшемуся жулику.

ЮРА: И не продаваться первому попавшемуся жулику.

АНДРЕЙ (смотрит журнал): Болтански тоже ничего. Но рядом с Кунсом — это детские игры.

НИКИТА (раскуривает папиросу): Потом я вообще не понимаю: у тебя хоть какая-то стратегия есть или нет? Или тебе действительно на все плевать?

ЮРА: Или тебе действительно на все плевать?

НИКИТА: Когда тебе нечем возразить, ты строишь из себя дебила. А может, и не строишь. Может, ты и есть дебил?

 

Юра выплескивает ему в лицо остатки вина из стакана, забирает из его руки папиросу, встает. Проходя сквозь танцующих девушек, берет Иру за руку, ведет за собой.

 

МАРИНА (сосредоточенно танцуя): А я?

 

Мастерская художников

Юра и Ира выходят на грязную лестничную площадку, медленно спускаются на первый этаж, по очереди затягиваясь папиросой.

Юра и Ира в другой мастерской на матраце занимаются любовью. Юра незаметно для Иры дотягивается рукой, вставляет в розетку два гвоздя и через некоторое время прикладывает к ним руку. Оба вскрикивают от разряда тока. Ира бурно кончает.

 

ИРА: Ой... что это было?

ЮРА: Что?

ИРА: Это... финиш... у меня искры посыпались из глаз... Юрка, ты просто гений секса. (Обнимает его.)

ЮРА: Я простой постсоветский человек.

 

Новая мастерская Юры

Зима. За окнами идет снег. Юра в новой мастерской «делает» свои картины. На полу лежат десять полотен. На матрацах сидят Ира и Марина. Они молча следят за работой Юры и курят одну папиросу с планом. Юра в быстром темпе рисует на них разные бытовые предметы: банку, молоток, кружку, бидон, шляпу, мяч, ножницы, топор, портфель и ботинок. Затем пишет под изображениями: ПЕРВОЕ, НЕБЕСНОЕ, УБРАЛИ, ИРА, ОТНОШЕНИЕ, НОСТАЛЬГИЯ, ЕЩЕ, ПОКОЙ, ПАМЯТЬ, РЕВУЩИЙ. Не дописав слово ПОКОЙ, Юра неожиданно замирает над холстом. Стоит неподвижно, потом ставит на пол банку с краской, опускает в нее кисть. Подходит к вешалке, одевается и выходит.

 

ИРА: А он надолго?

МАРИНА: Дня на три.

 

Автобус

Плацкартный вагон медленно идущего поезда. За окнами — хмурое зимнее утро. Юра спит в одежде на верхней полке. Внизу разговаривают двое пассажиров.

 

ПЕРВЫЙ: У меня у друга отец в КГБ работает, он сказал, что «Битлы» точно были в Москве.

ВТОРОЙ: Когда?

ПЕРВЫЙ: В 67-м. Они туристами прилетели, инкогнито. А у Андропова сын торчал на Битлах. Ну и попросил отца. А тот в клубе КГБ на Лубянке устроил концерт. Небольшой, минут на двадцать. Только для чекистов. Но они только ранние песни играли.

 

Подходит проводница, трясет Юру за плечо. Он открывает глаза. Поезд начинает тормозить.

 

Изба в деревне

Убогий полустанок, затерявшийся в снегах. Юра спрыгивает с подножки поезда, идет через бескрайнее снежное поле. Поезд уходит. Поле изгибается громадным пологим холмом, за которым сразу появляется заброшенная деревня. В одной избе из трубы идет дым. Юра входит в избу. В печи ярко горят дрова. По бокам печи стоят две лавки. На лавках сидят две одинаковые старухи. Юра входит, опускается на колени и касается лбом пола.

 

СТАРУХИ: Приехал, подлец.

Ночь. Мостки возле проруби. Голый Юра лежит на мостках. Старухи обливают его ледяной водой и бьют деревянными вальками. Юра лежит без движения. Старухи берут его за ноги, волокут к избе. Где-то воет не то волк, не то собака.

 

Утро. В печи трещат дрова. Старухи сидят по бокам печи. Одетый Юра опускается перед ними на колени, отдает земной поклон.

 

СТАРУХИ: Уехал, подлец.

 

Автобус

Юра спит в поезде.

 

Новая мастерская Юры

Юра выходит из такси, поднимается по лестнице, входит в мастерскую. Марина и Ира по-прежнему сидят на матраце и курят план. Юра берет кисть и дописывает слово ПОКОЙ. Телефонный звонок. Юра поднимает трубку.

 

МУЖИЦКИЙ ГОЛОС: Юр, эт самое, значит, мы свалили на Трубной площади.

ЮРА: Горячий?

ГОЛОС: Ну а какой же? Конечно, горячий.

 

Улицы Москвы

Юра едет в «Жигулях» по Москве. В машине нет ни одного сиденья. Юра сидит на табуретке.

 

На Трубной площади в стеклянном «стакане» сидит в полушубке тот самый инспектор ГАИ, который останавливал Бориса-изобретателя. Инспектор дремлет и засыпает. Ему снится беспредельный стол, уставленный закусками. Полные женские руки ставят перед ним граненый стакан, наполняют водкой. Он берет стакан, подносит ко рту, но водка вдруг оборачивается червями-опарышами, которые он видел в багажнике у Бориса. Инспектор вздрагивает и просыпается. Он видит, как неподалеку от «стакана» дорожные рабочие забрасывают в Юрины «Жигули» совковыми лопатами дымящийся асфальт. Инспектор тупо смотрит и снова засыпает.

 

Переулок в Москве

Заснеженный двор Юриного дома. Юра показывает Никите закатанный асфальтом пол в своих «Жигулях».

 

ЮРА: Теперь пол не сгниет и устойчивость возрастет до астрономической величины. Никакой гололед не страшен. Это мне Андрей Монастырский посоветовал.

НИКИТА (закуривает): Завтра приезжает одна галеристка из Кёльна. Галерея не то чтоб из первых, но не последнее говно. Я сначала ее к Сереге отведу, потом к Вадику. А потом скажу ей, что Юра Борисов сегодня умер.

ЮРА: Тогда она сразу скупит все мои работы.

НИКИТА (смотрит на Юру): Надо тебя на кол посадить.

ЮРА: На чей? (Улыбается, садится в машину.)

 

«Копейка» трогается с места, едет. В ней проваливается пол.

 

Новая мастерская Юры

Полумрак. Голый Юра лежит навзничь на кровати. На нем сидит голая галеристка. Она сосредоточенно двигается, бормоча что-то по-английски. Юра искоса смотрит на розетку. В нее уже вставлены два гвоздя. Галеристка двигается быстрее, бормочет громче. В нужный момент Юра прикладывает руку к гвоздям. Но не успевает убрать вовремя. Их сильно трясет током. Они кричат. Юра отрывает руку от гвоздей. Галеристка скатывается с него, лежит без движения. Юра трогает ее. Но она неподвижна.

 

Бригада «Скорой помощи» в Юриной мастерской. Здесь же друзья-художники. Труп галеристки накрывают простыней и на носилках выносят. Милиционер, примостившись на подоконнике, составляет протокол. Врач достает сигарету. Юра дает ему прикурить.

 

ВРАЧ: С женщинами такое после сорока случается. Я знаю два случая. И, главное, всегда с любовниками. Никогда с мужьями. Знаете почему?

 

Юра качает головой, отходит.

 

МИЛИЦИОНЕР (поднимает голову): Сердце слабое?

ВРАЧ: Переизбыток мужских гормонов.

ЮРА (смотрит в окно): А у меня завтра день рождения.

 

Гастроном в высотном здании на площади Восстания

Громадная очередь за водкой. Юра подходит к началу очереди.

 

ЮРА (вынимает из кармана паспорт): Люди, может ли современный русский художник в свой день рождения рассчитывать на ваше милосердие?

 

Стоящие в очереди молча смотрят на него.

 

ЮРА: Вот мой паспорт, выданный 7 июня 1972 года в 110-м отделении милиции города Москвы. Здесь черным по белому зафиксирована дата моего появления на свет божий, а именно: 25 февраля 1959 года, то есть сегодня. Я родился в три часа пополудни и всегда в этот день и в этот час выпивал за здоровье своих родителей. Сейчас у меня в запасе... (смотрит на часы) 42 минуты. Не позволите ли вы мне по этому поводу приобрести одну бутылку водки вне очереди?

 

Стоящие по-прежнему молчат, некоторые с усмешкой отворачиваются.

 

ГОЛОСА: У всех день рождения... Поновей чего-нибудь придумай... Деловой, бля... От этих художников прохода нет...

ЮРА: Ну посмотрите паспорт, если не верите. (Подходит к мужчине, показывает паспорт. Мужчина отворачивается.) Ну что, мне и в день рождения без очереди нельзя?

 

Очередь не реагирует. Из дверей магазина выходят отоварившиеся. Среди них Бубука. В руках у него сетка с четырьмя бутылками водки.

 

ЮРА: Может, кто-нибудь купит мне бутылку водки? Ну день рождения у человека? Ну что, для вас вообще ничего святого нет?! Или вы такие полные мудаки? Чего вы смотрите как бараны? Вы же, блядь, всю жизнь простояли в этих очередях! Козлы! Чтоб вам всю жизнь рождаться и умирать в этих очередях! (Поворачивается, идет. Оказывается рядом с Бубукой.)

БУБУКА (спускаясь с ним по лестнице): У тебя день рождения?

ЮРА: День рождения.

 

Бубука молча вынимает из сетки бутылку водки, дает Юре. Юра смотрит на бутылку, потом на Бубуку.

 

ЮРА: Есть мужики еще в русских селениях. Пошли ко мне. Выпьем за мое здоровье.

 

Мастерская Юры

Юра и Бубука в Юриной мастерской. В углу на матрацах спят несколько художников. Юра осторожно разливает водку в два стакана, прикладывает палец к губам.

 

ЮРА: Давай, только тихо, чтоб они не проснулись. Братья-художники пьют не только больше пролетариата, но и быстрее.

 

Тихо чокаются, выпивают.

 

БУБУКА (шепотом): Вообще-то, у меня тоже сегодня день рождения.

ЮРА (понимающе): Это вполне может быть. (Задумавшись на секунду.) А знаешь что. (Пауза.) У меня для тебя тоже есть подарок. Вещь хорошая, но мне уже ненужная. Сначала допьем.

 

Сумерки. Бубука и Юра, обнявшись, выходят из подъезда Юриного дома. Юра подводит Бубуку к своим «Жигулям».

 

ЮРА: А вот это мой подарок. Бери на здоровье. Только поменяй трамблер, свечи, стартер, аккумулятор, бобину, да, и дальнего света еще нет. А так все в порядке. (Достает ключи, дает Бубуке.)

 

Станция техобслуживания

Ночь. Зима. На территории станции возле забора недалеко от ворот стоят «Жигули» Бубуки. Они сильно занесены снегом. Вокруг валяются деревянные ящики и картонные коробки, тоже занесенные снегом, старые покрышки. К машине подходит сторож. Вяло стучит ногой в дверь машины. Поворачивается, отходит. Машина сама заводится, в ней зажигается свет, дворники счищают снег. В окне виден спящий Бубука. Машина мягко сигналит ему. Он просыпается, потягивается, зевает. Включается радио, звучит «Утренняя гимнастика». Внутри машина переделана в некое подобие жилища. В ней одно сиденье, кованый сундук, матрац с одеялом, одежда и прочие мелочи. В машине открывается окно. Бубука выглядывает, зачерпывает снега зубной щеткой, чистит зубы. Натягивает спецовку, выходит из машины, идет в цех.

 

Авторемонтный цех

Посередине стоит «Мерседес-600». Он помят в нескольких местах и пробит пулями. Вокруг «Мерседеса» суетятся четверо кавказцев. Трое их приятелей грузят в багажник «Волги» завернутый в брезент труп. К Бубуке подходит невысокий кавказец в кожаной куртке.

 

КАВКАЗЕЦ: Утром чтоб была готова. В десять.

ДРУГОЙ КАВКАЗЕЦ: Да он же через час за водкой сбежит.

 

Кавказец угрюмо смотрит на Бубуку, достает наручники, поднимает с пола цепь, другой конец которой приделан к подъемнику. Кавказец защелкивает кольцо наручников вокруг щиколотки Бубуки. Другое кольцо защелкивает на цепи. Поворачивается, отходит. Кавказцы садятся в «Волгу» и уезжают. Подходит женщина неопределенного возраста с ведром и тряпкой.

 

ЖЕНЩИНА (Бубуке): С добрым утром.

 

Бубука молчит. Женщина мочит тряпку и начинает мыть окровавленный салон «Мерседеса».

 

Крупный план. Часы в «Мерседесе». Стрелки часов быстро перемещаются. Слышны зверские удары Бубуки. Стрелки останавливаются на 8:40. Бубука кладет на пол свои кувалды, вытирает ветошью руки. Оглядывается вокруг, идет, забыв про цепь. Цепь натягивается, Бубука падает. Бубука берет металлическую кувалду и одним ударом разбивает звенья в цепи.

 

Станция техобслуживания

Бубука с волочащимся куском цепи выходит за ворота станции. Подходит к одинокому ларьку, покупает бутылку водки. Идет назад. Возле ворот стоит «Волга» кавказцев. Кавказцы, закуривая на ходу, идут к цеху, но, услыша звон цепи Бубуки, оборачиваются. Кавказец затягивается, отбрасывает сигарету и, не размахиваясь, быстро бьет Бубуку в лицо. Бубука падает. Кавказцы избивают его ногами. Один из них разбивает бутылку водки. Бубука неподвижно лежит на асфальте. Кавказцы идут в офис станции. Бубука с трудом встает, ковыляет в цех. Вытирает кровь с лица, смотрит на починенный «Мерседес». Берет кувалду и тремя чудовищными ударами начисто разбивает «Мерседес». Бросает кувалду, выходит из цеха, садится в свою машину, заводит ее. Машина трогается с места и, раздвинув груду мусора, выезжает из ворот станции. Из офиса выбегают кавказцы, садятся в «Волгу», гонятся за Бубукой.

 

Загородное шоссе

Гонка по утренней Москве, в результате которой «Волга» кавказцев разбивается. Машина выезжает на середину большого заснеженного поля. Бубука сидит за рулем, глядя на поле. Вдруг включается радиоприемник. Звучит песня 50-х годов «Тишина». Поет Трошин. «Бардачок» сам открывается, в нем лежит бутылка водки. Та самая, что разбили кавказцы. Бубука улыбается. Берет бутылку, выходит из машины. Садится рядом, прислонившись к заднему колесу. Неторопливо пьет водку.

Машина и прислонившийся к колесу Бубука запорошены снегом. Вокруг стоят сотрудники и ГАИ, и милиции. К бамперу «Жигулей» привязывают трос. Тянут другой машиной. «Жигули» отъезжают от Бубуки. Бубука остается сидеть в поле в нелепой позе. Рядом на снегу лежит пустая бутылка водки.

 

Отделение милиции

Двое вялых милиционеров хмуро сидят за столом. В «обезьяннике» кричит пьяный карлик.

 

СЕРЖАНТ: Чего ты на меня повесил эту «копейку»? Это же глухарь полный! Я теперь палку не срублю. Чего мне с ней делать?

ЛЕЙТЕНАНТ (зевая): А ты ее утопи.

СЕРЖАНТ: И утоплю.

 

Фрунзенская набережная

Крупным планом мороженое в руке. Человек лижет мороженое. Виктор идет по Фрунзенской набережной и ест мороженое. На нем яркая безрукавка с пальмами, белая панама и белые штаны. В левой руке он держит бельевую веревку. К другому концу веревки привязан темно-синий «Мерседес-600», который медленно едет за Виктором. За «Мерседесом» следует черный джип охраны. Иногда Виктор дергает за веревку, «Мерседес» и джип едут быстрее. Из «Мерседеса» выпрыгивает Рашид — секретарь-референт Виктора.

 

РАШИД: Виктор Викторович, Клейман. (Дает Виктору трубку телефона.)

КЛЕЙМАН: Вить, мне сейчас Бондаренко звонил, он у своих лохов нарыл еще 200 тысяч ваучеров.

ВИКТОР: Ну я ж сказал, что возьму.

КЛЕЙМАН: Ему бабки нужны.

ВИКТОР: За деньги не беру. Под гарантию банка или акциями фонда.

КЛЕЙМАН: Он уперся рогом — только за бабки. Иначе он сдаст их своим чеченам.

ВИКТОР (не переставая лизать мороженое): Тогда так. Скажи ему, что 50 тысяч я у него куплю. Но тогда 100 — под гарантию Минфина, а остальные 50 — акциями. Но не нашими, а Нефтьалмазинвеста. Давай прогни его.

 

Бросает трубку Рашиду, тот скрывается в «Мерседесе». Виктор замечает что-то плывущее по реке. Вокруг суетится милицейский катер. Виден верх кузова «копейки». Спасатели цепляют его багром. Виктор подходит к парапету набережной, смотрит, доедая мороженое.

 

СПАСАТЕЛЬ (зацепив машину багром): Загарпунил, мать твою...

МИЛИЦИОНЕР: Плавучая, сука.

ВИКТОР: Мужики, кого поймали?

МИЛИЦИОНЕР (закуривает): «Жигули».

 

Виктор смотрит. К нему приближается Рашид.

 

ВИКТОР: Купи мне «Жигули».

РАШИД: Какие?

ВИКТОР: Вот эти.

 

Зал салона моделей

Показ коллекции одного из московских модельеров в одном из московских салонов. Виктор появляется в зале. На нем все то же одеяние. С ним тянутся поздороваться солидные люди. Устроители приглашают его в первый ряд. Он садится, смотрит. В завершение на подиум выносят и ставят дорогой гроб, после чего демонстрируются траурные платья и костюмы. Виктор смотрит на одну из девушек-моделей. Она в платье вдовы и явно выделяется на фоне остальных.

 

ВИКТОР: Браво! (Аплодирует первым, поворачивается, говорит Рашиду.) Узнай, как зовут вдову.

 

Гримерная салона

Таня сидит перед зеркалом, стирает с губ помаду. В ушах у нее наушники, плеер лежит рядом. Сзади появляется Виктор. Охранники вносят громадный букет роз.

 

ВИКТОР: Здравствуйте, Таня.

ТАНЯ (чуть убавляет громкость): Вы кто?

ВИКТОР: Я мыслящее животное.

ТАНЯ: Здравствуйте, мыслящее животное.

 

Охранники кладут перед Таней подарки Виктора — золотые изделия, парфюмерию.

 

ВИКТОР: Позвольте преподнести вам сии скромные дары в знак моего полного восхищения вашей красотой.

ТАНЯ: Золото я не ношу, духами не пользуюсь, а от запаха роз у меня голова болит.

ВИКТОР: Тогда поедемьте ужинать?

ТАНЯ: Поедемьте.

 

Они выходят на улицу. Там стоят «Мерседес» Виктора и джип охраны.

 

ВИКТОР (открывает дверь): Прошу.

ТАНЯ: Знаете, я не люблю «мерседесы». Да и джипы тоже.

ВИКТОР: И какая же ваша любимая машина?

ТАНЯ: «Копейка». Желтая.

ВИКТОР: Понял.

 

Улица возле салона

Следующий день. Таня выходит из салона. Виктор подъезжает на «копейке». Таня останавливается. С улыбкой смотрит на него.

 

ВИКТОР (выходит, открывает дверь): Едем?

ТАНЯ: Куда?

ВИКТОР: «Метрополь», «Савой», «Кемпински»...

ТАНЯ (качает головой): Нет, нет...

ВИКТОР: У вас есть любимый ресторан?

ТАНЯ: Я вообще-то... люблю на набережной выпивать.

ВИКТОР: Поехали.

 

Садятся в машину, отъезжают. За ними пытается следовать джип охраны, но Виктор грозит ему кулаком. Джип отстает.

 

Набережная Москвы-реки

Таня и Виктор сидят на набережной. Рядом на газете стоят две пустые бутылки из-под вина. Они допивают третью.

 

Дача Виктора

Пьяные Таня и Виктор на «копейке» въезжают на дачу. Вылезают из машины.

 

ТАНЯ (осматривается): Это что, все твое?

ВИКТОР: Мое.

ТАНЯ: Зачем так много?

ВИКТОР (подходит к ней, обнимает): Я не задумывался...

ТАНЯ: Знаешь, у меня принцип — дважды ни с кем не спать.

ВИКТОР: Я его не нарушу.

 

Утро

В казенный интерьер дачи, не изменившийся с советских времен, вкраплены атрибуты нового времени: дорогие аудио- и видеотехника, компьютер. Голая Таня открывает глаза. Сидя на кровати, Виктор говорит по телефону. По телевизору идет беззвучно передача «Дорожный патруль», в которой подробно рассказывается о покушении на банкира, очень похожего на Виктора, и последующей его смерти в реанимации.

 

ВИКТОР (не глядя в телевизор): Ну и что?

ГОЛОС: Наш Андрей Петрович, вы его знаете, затерся с Агропромом, ну и они нам скидывают два лимона на весенний сев под льготные проценты. Как если — на два месяца под 20 процентов?

ВИКТОР: Два лимона?

ГОЛОС: Два лимона.

ВИКТОР: Перезвоните мне через минуту.

 

Таня надевает рубашку Виктора, берет фарфоровую вазу с его портретом, идет в бильярдную.

 

ТАНЯ: Тебя это не раздражает?

ВИКТОР: Что?

ТАНЯ: Эта совковая обстановка?

ВИКТОР: Да как-то... все равно.

 

Таня ставит вазу на бильярд, берет шар и кий, прицеливается и лихим ударом разбивает вазу. Звонит сотовый телефон Виктора. Виктор прижимает его плечом к уху.

 

ГОЛОС: Ну как?

ВИКТОР: Подожди секунду.

 

Он задумывается, взгляд его быстро прыгает по углам предметов, находящихся в комнате. Виктор считает углы.

 

ВИКТОР: 37. Я беру. (Бросает телефон на кровать.)

ТАНЯ: Что это? Что ты считал?

ВИКТОР: Я не знаю, что это. Мне пять лет было, когда мы в пятиэтажке жили. Ну и что-то с газом там... рвануло... два подъезда рухнуло. Меня завалило. Лежу, шевелиться не могу. И непонятно почему углы стал считать. Углы вещей, которых видел. Их оказалось 42. И я лежал, лежал, а их все было 42 и 42. Так часов восемь прошло. Вдруг тумбочка упала и углов стало 49. И меня сразу вытащили. То есть, как только число углов стало нечетным, меня спасли. И потом всегда, если что-то надо было решать важное, я углы считал. И всегда оказывалось: если четное число — плохо, нечетное — хорошо. Например, сейчас было нечетное, и я сказал — «да».

ТАНЯ: Но ты же знаешь, сколько предметов в этой комнате. Зачем снова считать?

ВИКТОР: Я считаю углы, которые вижу. А не которые есть. Вот отсюда их 39. С кресла 54. С подоконника 72. А из коридора всего 36. (Подходит к ней.) Вообще я этого никому никогда не рассказывал.

 

Они смотрят в глаза друг другу.

 

ВИКТОР: Знаешь, я сегодня ночью принял решение. Давай, ты будешь моей вдовой?

ТАНЯ: С удовольствием.

ВИКТОР (хлопает в ладоши): Рашид!

 

Появляется Рашид.

 

ВИКТОР: Вызови всех моих детей и адвоката.

 

Дача Виктора

Дети и их матери столпились в начале коридора. К ним подходит сестра-хозяйка.

 

СЕСТРА-ХОЗЯЙКА: Так. Мамы остались здесь, дети пошли со мной по коридору.

 

Забирает детей, закрывает стеклянную дверь, отделяя матерей. Ведет детей по коридору.

 

СЕСТРА-ХОЗЯЙКА: Значит, с папой ведем себя спокойно, не кричим, не плачем, не толкаемся. Не говорим: про деньги, про маму, про собак. Не передаем писем. (Малышу.) И не пукаем.

РАШИД: Проходят только дети.

 

Дети входят, матери стоят снаружи. Вслед за детьми входит адвокат с портфелем. Таня сидит в кресле. Дети садятся на диван. Адвокат присаживается к столу, расстегивает портфель, достает бумаги.

 

ВИКТОР (входя): Здравствуйте, маленькие. (Подходит к детям, целует каждого. Встает посередине комнаты.) Дорогие мои. С этого дня у вас есть мама. (Делает знак Тане. Она встает. Виктор поворачивается к адвокату.) Александр, переоформи завещание. Значит, сегодня, 12 июля 1995 года, я завещаю Резун Татьяне Сергеевне дачу и машину «копейка».

АДВОКАТ: Какую машину?

ВИКТОР: «Жигули», первая модель.

 

Адвокат кивает.

 

ВИКТОР (охране): Раздайте детям подарки.

 

Все подарки — новогодние.

 

РАДА (11 лет): Пап, а у меня дома уже четыре Снегурочки. И все с разными носами!

ВОВА (6 лет): А почему Дед Мороз? Сейчас же лето.

МАША (20 лет): Какое лето, вон снег пошел.

 

Все смотрят в окно. Там лето, но идет снег.

 

ВИКТОР: Все, я уехал.

 

Дача Виктора

Снег падает крупными хлопьями. Садовник чистит лопатой дорожку. Рашид и охрана стоят возле гаража. Виктор подходит к гаражу и пытается завести «копейку». Машина не заводится. Неподалеку стоит джип с работающим мотором. В гараже рядом с «копейкой» новая «Вольво».

 

ВИКТОР (вылезает из машины): Чтоб к следующей зиме был теплый гараж.

РАШИД: Сделаем.

ШОФЕР: Может, на тросе попробовать?

ВИКТОР: Еще не хватало. Садись. (Кивает на «Вольво».)

 

Все рассаживаются по машинам. «Вольво» и джип выезжают из ворот дачи.

Кабина «Вольво». Шофер за рулем, рядом Рашид. На заднем сиденье Виктор.

 

РАШИД (улыбается): Хоть нормально ноги вытяну. А то два месяца на этой «копейке».

ВИКТОР: Эта «копейка» нам с тобой жизнь спасла.

 

Подмосковье

«Вольво» и джип едут по Ильинскому шоссе. Останавливаются на светофоре. Их догоняет джип с затемненными стеклами, встает рядом с «Вольво». Окно джипа открывается, показывается ствол автомата Калашникова, раздается очередь. Пули пробивают стекло задней дверцы, попадают в Виктора, джип срывается с места и уезжает. Камера следует за джипом. Он петляет, сворачивает на проселочную дорогу, несется через лес. Из окна джипа в снег летит автомат Калашникова.

 

Квартира Володи

Володя в квартире, которую он снимает со своей подругой. В обстановке дорогая аудио- и видеотехника сочетается с советским убожеством. Володя смотрит телевизор, пьет минеральную воду. Настя растирает кокаин на коробке из-под CD, разделяет его на линии. На тумбочке стоит клетка с двумя попугайчиками. Один из них ритмично свистит. Володя угрюмо смотрит на него. По телевизору начинается передача «Дорожный патруль». Настя протягивает Володе коробку с кокаином и трубочку.

 

ВОЛОДЯ (наклоняется к телевизору): Погоди.

 

Настя нюхает сама. Попугайчик свистит. Володя напряженно смотрит в телевизор. Попугайчик свистит. Володя вскакивает, открывает балконную дверь, хватает клетку и выбрасывает с балкона.

 

ВОЛОДЯ: Рассвистелся, блядь, денег не будет...

 

Настя удивленно смотрит на него. В передаче начинают рассказывать о покушении на Виктора.

 

НАСТЯ: Ты... что сделал-то?

ВОЛОДЯ (хватает ее и одним рывком выбрасывает из комнаты в коридор): Подожди... (Захлопывает дверь, прислоняется к ней спиной.)

 

В передаче сообщают, что Виктор скончался в реанимации. Володя выключает телевизор, нюхает кокаин, открывает дверь. Настя сидит в полутемном коридоре и плачет.

 

ВОЛОДЯ (садится с ней рядом, прижимает ее голову к себе): Я тебе обезьяну куплю. Она не свистит. Поехали в «Титаник».

 

Машина реанимации

Клиника скорой помощи им. Склифосовского. Таня и Рашид идут по коридору, входят в реанимационное отделение. Их встречает врач.

 

ВРАЧ: Не более минуты.

 

Таня входит в палату. Виктор лежит. Рядом дежурят две медсестры. Работает аппарат искусственного дыхания. Виктор с трудом открывает глаза, шевелит пальцами. Таня берет его руку, садится рядом.

 

ВИКТОР (говорит еле слышно): Хорошо, что ты пришла... Уютно здесь, правда?

ТАНЯ: Очень.

ВИКТОР: «Копейка» не завелась... и мыслящее животное подстрелили... (Внимательно смотрит в глаза Тани.) Береги «копейку». С ней не пропадешь... Друзья предадут и обманут... «копейка» никогда не обманет. Все в жизни прошибешь «копейкой». (Закрывает глаза.)

 

Смоленское кладбище

Похороны Виктора на Смоленском кладбище. Таня среди друзей и родственников. На ней то самое траурное платье, в котором Виктор впервые увидел ее во время показа коллекции. Гроб опускают в могилу. Крупный план: лицо молодого могильщика. Родственники бросают горстями землю. Могильщики лопатами сваливают землю.

 

ТАНЯ (Рашиду): Я не пойду на поминки. (Поворачивается, уходит.)

 

Вилла Дзидры Эдуардовны

Громадный особняк в тяжеловесном новорусском стиле. Гостиная, превращенная в столовую. Вечно накрытый огромный стол с закусками и выпивкой. Трое приживал Дзидры разного возраста и темперамента неторопливо закусывают. Двое охранников стоят поодаль. Дзидра полулежит на кушетке и смотрит громадный телевизор, протянув ногу педикюрше, которая бережно колдует над ней. Рядом с Дзидрой на стуле сидит слуга. Он как бы переводит ей фильм «Чужие-4», сцену борьбы с чудовищами под водой.

 

СЛУГА: И вот, Дзидра Эдуардовна, значит, теперь эти уплывают, уплывают, они уплыли, а вот эта девушка отстала немного, вот она отстает...

ДЗИДРА: И чего она отстает?

СЛУГА: Наверное, плавает плохо или испугалась просто, вот, и вот сейчас её один схватит... вот он хватает ее.

ДЗИДРА: А другие?

СЛУГА: А другие сейчас доплывут. Но там тоже будет одна проблема. Они всплывут. Вот, они всплывают, всплывают. Но на воде оказывается такая пленка, вот, вот. И они дышать не могут. И вот это целая проблема. Всплыть-то всплыли, а дышать нельзя.

ДЗИДРА: Почему?

ПРИЖИВАЛ: Потому что росли без родителей.

 

Приживалы смеются.

 

ДЗИДРА: Скажи Леониду, чтоб он не пил много.

СЛУГА: Леонид, не пейте много.

ДЗИДРА: Скажи ей, чтоб мизинец не трогала.

СЛУГА (педикюрше): Пожалуйста, не трогайте мизинец. (Продолжает.) Вот. Но вот они догадались и пустили такую гранату. Вот, она полетела. Полетела. И пробивает эту пленку. И вот... все горит. В общем и целом все хорошо. Тут они и вылезают. Полезли наверх. Наверх. Но вот один все-таки ползет за ними... и сейчас... будет еще одна проблема...

ДЗИДРА: Скажи Иштвану, чтобы он не чавкал.

СЛУГА: Иштван, пожалуйста, не чавкайте.

 

Входит довольный Савва.

 

САВВА: Тигрик, я купил.

ДЗИДРА: Спроси его: звонил он утром архитекторам?

СЛУГА: Савва Владимирович, вы звонили утром архитекторам?

САВВА (спохватывается): Прости, Тигрик. Щас... (Набирает на мобильном.) Сергея мне. Да. Сергей. Это Савва Владимирович. Да. Значит...

ДЗИДРА: Скажи ему, чтоб он колонну сломал и обделал бассейн нормально. И такие двери мне на хер не нужны.

СЛУГА: Савва Владимирович, скажите ему, чтобы он колонну сломал, бассейн обделал нормально, и двери такие на хер не нужны.

САВВА: Значит, Сергей. Колонну — сломать. Бассейн обделать нормально. И двери эти... такие вот... они на хер нам не нужны.

ДЗИДРА: И еще. (Задумывается.)

СЛУГА: И еще.

САВВА: И еще!

ДЗИДРА: Эту ногу куриную из прихожей убрать.

СЛУГА: Ногу куриную из прихожей убрать.

САВВА: Куриную ногу из прихожей убрать! Ясно? Чего? Такую! Поищи, бля, какую ногу! Все... Тигрик, я купил. Ты не поверишь... там было такое, но я...

ДЗИДРА: Скажи, что большой пилить не надо много. У меня, слава Богу, правильная форма ногтей.

СЛУГА (педикюрше): Пожалуйста, большой пилить много не надо. У Дзидры Эдуардовны форма ногтей правильная. Слава Богу.

САВВА (наливает себе вина, пьет): Тигрик, представляешь, это первая модель «Жигулей», самая первая машина, которую сделали! На ней номер — 000001! Самая первая!

ДЗИДРА: Скажи ему, что я уже много раз просила его не называть меня Тигрик.

СЛУГА: Савва Владимирович, Дзидра Эдуардовна уже много раз просила и снова просит вас не называть ее Тигрик.

САВВА: Первая! Ты представляешь?

ДЗИДРА: Спроси его, купил он то, что я хотела?

СЛУГА: Савва Владимирович, вы купили то, что Дзидра Эдуардовна хотела?

САВВА: Тигрик, то есть Дзидра, дорогая, дело в том, что... (У него звонит мобильный.) Да. Чего? Чего ты найти не можешь? Где? В прихожей! Да! (Кричит, теряя терпение.) В прихожей, блядь, в прихожей! Куриная нога! Понял? Куриная, блядь, нога! (Отключает мобильный.) Извини, рыбка, понимаешь, они выставили только куртку Юрия Гагарина, а белье...

ДЗИДРА: Исподнее.

СЛУГА: Исподнее.

САВВА: Да, то есть исподнее. Так вот, про него, это, там вообще ничего никто не говорил.

ЛЕОНИД (Иштвану вполголоса): Какое исподнее?

ИШТВАН: В котором он в космос летал.

ДЗИДРА (молча смотрит на Савву, потом отворачивается к телевизору): Скажи, пусть то, что он купил, отвезет на помойку. А мы поедем на караоке.

СЛУГА: Савва Владимирович, отвезите, пожалуйста, на помойку то, что купили. А мы поедем на караоке.

 

Караоке

Убийство Саввы

Лето. Распахнутое окно первого этажа. В окне пьяница наливает себе стакан водки. Мимо окна спешно проходит всхлипывающая беременная женщина с чемоданом; на лице ее следы свежих побоев.

 

ЖЕНЩИНА: Алкоголик... гад... Ноги моей у тебя не будет!

ПЬЯНИЦА: Приползешь как миленькая. (Поднимает стакан.) Бывай здорова, гнида... (Пьет.)

 

Во двор въезжает «копейка» с Митей и Саввой. Митя за рулем, Савва непрерывно говорит по телефону.

 

САВВА (Мите): Поставь ее где-нибудь здесь, и все... (В мобильник.) Это я не тебе. Чего? Коль, ну ты что, первый год замужем? Ну, найми пятьдесят лохов, посади их на баржу, они тебе за сутки открутят. Чего? Какой причал? Шестой? Ни хера он не разгрузится у меня. А вот пусть попробует...

 

Машина подъезжает под окно пьяницы, Савва вылезает, ругаясь по телефону.

 

ПЬЯНИЦА: Блядь, сколько можно повторять: ну не ставьте ваши вонючие тачки у меня под окнами!

САВВА (по мобильному): Иди на хуй! Понял? Иди на хуй!

ПЬЯНИЦА: Чего? Это ты меня? (Хватает кухонный нож, высовывается в окно и втыкает в спину Савве. Сам прячется.)

САВВА: Он у меня, блядь, разгрузится! Сгниет в море, вместе со своим углем. Так и скажи! Будут стоять и ржаветь! Погоди... Коль... тут это... (Пытается дотянуться до ножа.) Мне чего-то в спину воткнули... Мить! Чего там у меня?

МИТЯ: Это нож.

САВВА: Ёб твою... А кто это сделал?

 

Митя в ужасе пожимает плечами.

 

САВВА: Тогда это... вези меня в клинику быстро, а вынимать не будем... (В мобильный.) Да я не тебе. Ты это, реши с баржой, пусть они ваньку не валяют. (Садится в машину, Митя ведет.) А этот хер у меня никогда не разгрузится, я их всех зарою, гадов, они деньги крутили, а я порт строил, а теперь — Савва, дай разгрузиться! Они у меня раком стоять будут! В Гваделупу, блядь, поплывут со своим углем! (Теряя сознание и наваливаясь на Митю.) Погоди... я это... там на шестом причале... ты вези правильно... ровно... чтоб они не разгружали... (Наваливается на Митю, машина врезается в мусорный бак.)

 

Салон красоты

Дзидра сидит под феном. Сушит голову. Вбегает Митя.

 

МИТЯ: Дзидра Эдуардовна... Савва Владимирович... он... это...

ДЗИДРА: Я же сказала русским языком: выбросить эту машину на помойку. Я в гробу видала его машины. Я в гробу видала его престиж. Я и его в гробу видала.

МИТЯ: Савва Владимирович умер.

Финал

Улица в Москве. Утро. Солидный автомобиль останавливается на светофоре. За рулем водитель, в салоне Митя. Двое мальчишек и одна девочка уличного вида подбегают к машине, начинают протирать ей стекла. Водитель сонно машет на них. Они продолжают, не обращая внимания.

 

МАЛЬЧИК (закончив протирать): Дядь, дай денежку.

 

Водитель хмуро отворачивается.

 

МИТЯ (открывает свое окно): Поди сюда.

 

Мальчик подходит. Митя вынимает бумажник, достает из него копейку, кладет мальчику на ладонь.

 

МАЛЬЧИК: Копейка! Да на нее ничего не купишь.

МИТЯ: Эта копейка не простая. Она уже принесла мне счастье. Принесет и тебе. Только береги ее.

МАЛЬЧИК: Волшебная?

 

Митя кивает. Друзья мальчика подходят, смотрят на копейку.

 

ВОДИТЕЛЬ (Мите): Да разве ж они умеют беречь что-то? Все пропьют да пронюхают. Разве ж мы такие были? Я вон, когда в Москву приехал, у меня и было-то всего две рубашки: одна байковая, другая фланелевая — на каждый день. А брюки мать моя из отцовских брюк мне на дорогу...

МАЛЬЧИК (шоферу): Да иди ты в жопу!

 

Мальчик и его друзья смотрят на копейку. Машина отъезжает.

 

МАЛЬЧИК: А может, и правда, волшебная?

ДЕВОЧКА: Типа — талисман, да?

ДРУГОЙ МАЛЬЧИК: Да врет он, просто сказал от фонаря...

 

Они разговаривают, глядя на копейку. Камера поднимается. Мы видим громадный плакат, висящий на фоне залитой солнцем Москвы: обнаженная Лариса, лежащая на ложе из роз. На плакате надпись: ЛЮБИ МЕНЯ, КАК Я ТЕБЯ! В правом нижнем углу: WWW.SLADKO.RU Звучит соответствующая музыка.

Конец.